Ноунейм | РЕДАКЦИЯ

#35 Красная комната

Со временем мы становились все ближе друг к другу, мир вокруг медленно оттеснялся на дальний план. Как оказывается, в каждом человеке скрывается бесконечность.Только единицы в нашей жизни когда-либо вообще поделятся своей бесконечностью.

Ямайка все говорила, говорила без устали, с запалом, с интересом — обо всем и ни о чем одновременно. А я терялся, терялся в ее бесконечности. В глазах, подернутых пеленой алкоголя я, кажется, с удовольствием вырыл себе могилу и ушел бы на покой, лишь бы навсегда остаться в них. И под тихий плач соловья сидел мертвецом на собственной могиле. Я был согласен стать маленьким деревянным крестиком, который болтался у нее на шее, лишь бы только засыпать и просыпаться вместе.

И как-то само собой мы очутились на улице, такой темной и одинокой. Танцевали, пели, плясали. А дальше — бесконечность.

Я нашел себя где-тов полумраке прикроватной тумбы. Скажу лишь одно — Ямайка была взбалмошной, решительной, сумасшедшей. Страстной, пылкой, обжигающей. Она была огоньком, Лина же — всего лишь его жалкой пародией. Я понял это слишком поздно — слишком много времени было упущено. Слишком много лишних слов было сказано. Почему каждый раз, каждую жизнь человек совершает столько ошибок? Почему я должен был прожить столько лет, столько чертовых лет, чтобы просто понять, кто я есть, что и кто мне нужен. Почему? Ответа не было. Лишь ее сбивчивое дыхание, да желание, заставляющее кровь бурлить в жилах.

Когда наконец-таки страсть отпустила нас из своих оков, стало ясно, почему Ямайка выбрала бар как место встречи отнюдь не просто так — рядом находилась ее квартира. Эта чертовка знала все наперед — и, несомненно, использовала меня как, как ей хотелось. Добивалась меня беспристрастно и с уверенностью на сто процентов.

Два темных, медовых глаза прожигали меня из-под краешка одеяла. Я посмотрел на нее — раскрасневшуюся. Но очень, видно, довольную.

— А ты красивый. — с видом великого ценителя заявила она. Я не поверил.

— Ты красивее.

— Я знаю, уж поверь. — Ямайка вылезла из своего теплого гнездышка и ткнула пальцем в мою грудь. — Сбрей.

— Что?

— Волосы.

— Зачем это?

— Набьешь татуировку.

— Что?! — вскрикнул я, отодвинувшись.

— Ты набьешь татуировку, чего непонятного?

— Не буду. — теперь я уже ткнул в ее грудь. — Ясно?

Ямайка недовольно цокнула языком и завалилась обратно, в кровать. Полежала так несколько секунд, и в один миг развернулась и запрыгнула на меня. Не ожидав подобного исхода событий, я распластался звездочкой, капитулируя.

— Ты набьешь татуировку. Иначе мы перестанем встречаться. Понял?

И я уже знал, что, конечно же, сделаю это. Согласно кивнул и закатил глаза.

— Вот так, хороший мальчик.

***

Утром она разбудила меня, нагло и резко дав пощечину.

— Вставай, лежебока! — Крикнула Ямайка, щелкая пальцами пред моими глазами, — пошли!

— Куда-а-а-а, домомучительница...просто прикончи меня прямо здесь.

Она не стала этого делать. А просто пошла, видимо, на кухню. В полглаза я следил за ее тонкими, прекрасными ногами и понимал, что никуда-то я не уйду. По всей видимости, никогда. Стащил тушку с кровати и поплелся следом.

— Чай будешь? — спросила она, когда я еще не зашел в комнату.

— Наливай. Так что у нас сегодня в программе? — спросил я будничным тоном, словно подобные вещи — нечто ежедневное. Хотя, черт возьми, это было далеко не так.

— Ну ты же все уже знаешь, не дури. Сейчас мы позавтракаем, побреем тебя, и поедем в тату-салон. Потом распрощаемся. И может быть, если я не передумаю, то позвоню потом. Ты понял, мой верный песик? — спросила она, ставя чашку на стол. Я кивнул.

— А что набивать будем?

— Хочу, чтобы в груди у тебя был огонь. Пламя.

Я поперхнулся.

— Ну, пламя так пламя. Но, постой, у меня же нет денег! — вскричал я радостно.

— Не сбежишь, — хитро улыбнувшись, протянула Ямайка, — они тебе и не понадобятся. Я сделаю все сама.

После этого она в большой, огромной по моим меркам ванной из мрамора брила мне грудь, смеялась, бранилась, а потом и вовсе решила, что обязательно должна побрить меня налысо. Но этот пункт мне удалось избежать, к огромной радости, ибо ей просто-напросто надоело. Мы собрались, переоделись, и поехали. Как оказалось, у Ямайки был собственный автомобиль — хоть маленький, но все же довольно привлекательный. Черный, лаковый «жук».

По приезду в тату-салон я невольно ужаснулся собственной жизни — что за черт происходит? Засосало под ложечкой. Я прогнал страх долой и пошел вслед за Ямайкой, в ее собственный кабинет. Она довольно повернула ключ в двери. Вновь проморгался. Когда в небольшой комнатушке загорелся свет, то первым делом захотелось перекреститься — все было в красном — кушетка, стены, да даже на окнах были ярко-красные шторы.

— Нравится? — я сглотнул, наблюдая за чертиками в ее глазах.

— Очень.