Пандемия (на лечении)

1.7 Таллин, 31-ое мая, около десяти часов вечера, место аварии, Марика Хирве

          Из пельгулиннаской больницы ни одна машина не вернулась. Андрей говорил, что там отказались принимать пострадавших после сообщений о ненормальном поведении пациентов в других больницах столицы, о том, что в торговых центрах Таллина произошли террористические акты, и количество людей с химическими ожогами разной степени вырастет. Кареты скорой помощи развернули, но что-то пошло не так. Никого не привезли обратно, в палатку, развёрнутую возле раскуроченного трамвая.
          У Марики не осталось сомнений, что случилось ужасное, претворился в жизнь наименее ожидаемый эпидемиологический сценарий, что ситуация выходит из-под контроля. Принесённая Андреем рация разрывалась от перебивавших друг друга сигналов. Кто-то поддался панике и своим «Спасайте себя!» пытался забить эфир. Кто-то пытался разобраться в происходящем – он определил поразившую людей инфекцию, как бешенство, и рассказывал обо всех изменениях в поведении заражённых, стараясь не угодить им в руки. Чей-то голос в эфире оборвался на полуслове холодящим кровь криком.
          Марика внешне сохраняла спокойствие и трезвость ума, лелея надежду спасти людей или облегчить им боль подручными средствами. Но её пульс бил рекорды по ударам в минуту. Она с помощью пожарных, пока те не уехали, Андрея и одного санитара привязала всех пострадавших к носилкам. По настоянию Марики на всех врачах были одеты по два-три халата, перчатки и каски с прозрачными забралами. К ним, чтобы защитить шею, были прикреплены скотчем и бинтами, скрученными в верёвочки, ещё халаты. Обстановка в палатке напоминала дешёвый фильм ужасов с пытками людей группой сумасшедших учёных.
          Нелепые наряды хорошо себя проявили, когда медиков, подбежавших успокоить извивавшуюся и брыкавшуюся, несмотря на переломы, женщину, забрызгало слизью, и никто не заразился. С того момента прошло достаточно времени, чтобы симптомы проявились. Но обмотанные халатами с головы до пят врачи осматривали друг друга каждые двадцать минут и не наблюдали покраснений.
          Не обнаружив труп Удо, лишь несколько пятен крови в том месте, где Марика видела его в последний раз, она попросила медиков-мужчин по очереди дежурить у входа в палатку. У неё было предчувствие, что от заразившегося напарника стоит ожидать неприятностей, раз полицейские с ним не справились, да и обстановка около девяти часов вечера начала ухудшаться. Марику до дрожи напугали разом завывшие в районе собаки. Откуда-то донёсся приглушённый брезентом палатки женский визг, и недалеко раздалось странное, громкое рычание. Успокаивало только то, что перед отъездом пожарные вооружили их лопатой и ломиком.
          Чтобы разобраться, чем успели заразиться после аварии пассажиры трамвая, Марика, как и её неизвестный коллега, выходивший в эфир по рации, стала наблюдать за привязанными пациентами. С периодичностью в пятнадцать минут ставила градусники, сама или просила коллег. Записывала визуальные наблюдения. Фиксировала каждое движение пациентов, и их реакцию на все имевшиеся под рукой препараты.
          «Нулевой пациент, проявивший признаки агрессии – бездомный. Из личных данных узнали лишь имя», - Марика записывала всё, что, казалось ей, могло бы пролить свет на болезнь. – «Он единственный из пациентов, который не является пострадавшим в столкновении цистерн с трамваем. Его нашли с многочисленными ожогами. Кожа была сильно раздражена и приобрела неестественный алый оттенок. Руки были покрыты волдырями, покрывшими за два следующих часа тело бездомного. Они лопнули во время осмотра пациента врачом Удо Ребане».
          Она остановилась на имени напарника.
          - Где же ты? – пробормотала Марика.
          «Удо считать заражённым номер один. Остальные врачи, попавшие в радиус разброса гнойной субстанции, признаков заражения не проявили», - она вновь сделала паузу, задумавшись, а затем приписала: «Правда, часть из них разъехалась по больницам, сопровождая тяжело травмированных пациентов. Бездомный, воспользовавшись моментом, когда медперсонал дезинфицировал открытые участки кожи, напал на Николая Заречина и выгрыз ему кусок плоти в районе запястья».
          Марика посмотрела на часы.
          «Примерно в девять часов вечера бездомный успокоился. Признаков агрессии больше не проявлял. Наблюдается сильный жар. Температура – сорок и два. Отмечены произвольные сокращения мышц. Язвы на месте лопнувших волдырей затянулись рубцами. Неестественно частое дыхание».
         - Марика! – к женщине стремительно подошёл Андрей. – Тармо покрывается волдырями!
         - У нас есть плёнка?
         - Только фольга.
         - За неимением иного, - Марика отложила лист бумаги с заметками в сторону, - неси её. Надо накрыть Тармо, чтобы он никого не забрызгал.
         Андрей принёс стоявшую у входа в палатку пластиковый ящик с одеялами из фольги, и они вдвоём укрыли ими коллегу с головой.
         - Почти три часа, - пробормотала Марика.
         - Три часа? – озадаченно переспросил Андрей.
         - Авария произошла в три часа дня. В шесть вечера у бездомного лопнули волдыри. При попытке его усмирения после того, как он напал на Николая, у бомжа снова лопнули новообразованные... фурункулы. И заразился Тармо. Сейчас почти десять вечера. С момента заражения прошло три с лишним часа.
          - Да. А ведь верно! – воскликнул Андрей, но потом задумался. – Хотя есть одно «но». Удо.
          - Не одно. Есть и другие врачи, наблюдение за которыми невозможно. Сложно пока нарисовать чёткую картину механизма заражения.