Пандемия (на лечении)

3.5 Таллин, Копли, 1-ое июня, около часа дня, Марика и Андрей

          Инфицированные не бросились на Андрея. Они что-то выжидали. Хотя Удо порой издавал утробные звуки, осаживая «напарника», проявлявшего нетерпение. Бывшего врача не разъярила рана на щеке, начавшая затягиваться.
          Андрей размахивал перед ними смотанными воедино палками с ножами на концах, не подпуская мутировавших тварей - людьми их уже нельзя было назвать. Санитар хотел дать Марике с Хельгой время отойти на безопасное расстояние. О собственном спасении задумался лишь, когда донеслись шаги спускавшихся на первый этаж женщин. Андрей хотел жить, и чем дольше он стоял напротив Удо, глядя на его изуродованное струпьями тело, тем сильнее становилось желание. Даже мелькнула предательская мысль, что было неправильным разменять его – человека, полного сил и энергии – жизнь на жизнь старушки, представлявшей малую ценность для изменившегося за ночь мира. Она не родит новое потомство, не сможет постоять за себя, отвлекая на личную защиту внимание и силы других. Но Андрей быстро отмёл деморализующие мысли: «Хельга тоже человек, имеющий право дожить свой век».
          Единственное, он не понимал, почему Удо и вторая тварь не нападают. Хоть и прошли с того момента, как скрылась за остатками двери Марика, только считанные секунды, показавшиеся Андрею вечностью. Причину он осознал, когда лопнули кожистые шарики на теле Удо.


          Выбравшись на лестничную клетку, Марика поёжилась при виде женского растерзанного тела посреди площадки. Пол и стены были окроплены кровью, вокруг лежали несъеденные кусочки плоти. Соседняя квартира зияла открытым проёмом в тёмный коридор, в конце которого двери в ванную и туалет освещались солнечным светом из гостиной.
          Марика переступила через труп и сбежала по лестнице вниз, остановившись, чтобы дождаться Хельгу. Она жестами подгоняла пожилую женщину, застрявшую около мёртвой соседки. Обладай Марика возможностью взять старушку на руки и донести её до машины, не теряла бы и секунды на раздумья. Но приходилось ждать.
          Хельга всё же переборола себя и начала спускаться, а Марика, подгоняемая страхом, понеслась дальше вниз, перескакивая через каждые две ступеньки.
          Наверху, в покинутой квартире, было тихо. Либо стук сердца, отдававшийся в ушах, вместе с тяжёлой одышкой, оглушали Марику. Она ненароком прислушивалась, переживая за Андрея, ради неё и Хельги вставшего на пути у заражённых, но не улавливала ни единого звука. Марика не представляла, как отблагодарить его, если представится возможность.
          Хельга продолжила звать кошку. У старушки текли слёзы, и она то и дело, оборачивалась назад посмотреть, не показалась ли на лестнице её Мирри.
          - Proua Хельга, надо идти, - Марика вернулась на пару ступеней вверх и взяла пожилую женщину под локоть. – Давайте поспешим. Иначе, нас догонят те жуткие люди. Или, - об этом она старалась не думать, хотя озвучила нежелательную мысль, - уедет машина.
          - Вы не понимаете, - простонала Хельга. – Я не могу без Мирри.
          Старушка опустилась на ступени, руками обхватив прутья перил.
          «Бедный Андрей», подумала Марика, выдохнув.
          - Вставайте! – она сделала попытку поднять женщину.
          Со второго раза ей это удалось. Только Хельга не стала спускаться. Наоборот, она довольно споро пошла назад, в свою квартиру.
          - Вы куда? – опешив, спросила Марика и, помедлив, метнулась за старушкой. – Что вы делаете? Там опасно.
          В коридоре покинутой квартиры загремели раскуроченные шкафы.
          - Proua, - закричала она, срывая голос. – Уходим!
          Марика остановилась, потому что в звуках, донёсшихся сверху, не было и намёка на счастливый конец. Пробирающий до дрожи животный рык пронёсся по этажам. Врач оцепенела, похолодев от ужаса. Быть пойманной инфицированными, беспрепятственно разгуливающими по городу, и иметь дело с ними же, но крепко привязанными к носилкам, несмотря на то, что природа их появления в обоих случаях не поддаётся логике привычного мира, эмоционально оказались разными. Марика не справилась с парализовавшим тело страхом. В воздухе появился привкус мясного бульона с толикой аммиака, и по ногам врача потекло что-то тёплое.
          Очнувшись, она увидела, что пожилая женщина опережает её ступеней на десять, причитая: «Мирри. Мирри». А сверху бежал Андрей с палкой в руках. На красной куртке выделялись тёмные пятна, словно он чем-то капнул на униформу. Андрей чуть не сшиб Хельгу с ног. Санитар остановился и обернулся к старушке, лишь ступив на площадку между этажей. Он потянулся к Хельге, но её уже сгрёб ручищами второй заражённый и зубами вцепился женщине в шею. Те кубарем скатились под ноги Андрею, отскочившему в сторону. Санитар решил оттянуть от Хельги потерявшего часть человеческой сущности мужчину, только вместо этого попятился, заметив набухавшие на нём волдыри. Инфицированный голодным хищником терзал сморщенное тело старушки, издавшей последний, полный удивления стон. На щербатый бетон мягко ложились лоскуты изорванного платья.
          За отъедавшимся «напарником» возникла крупная фигура Удо. Глядя на замешкавшихся медиков, он с ненавистью в голосе нечленораздельно заорал.
          Андрей махнул рукой Марике: «Беги!». Сам помчался следом, как в детстве хватаясь за перила и перепрыгивая целые лестничные марши. Один раз он оступился, немного не допрыгнув до площадки, и с трудом удержался, мечтая отделаться вывихом. Обошлось – ступня подвернулась без последствий.
          Удо, взревев, отпихнул чавкающего сородича.
          - Он догоняет, - крикнул Андрей, дыша Марике в затылок.
          Они спустились к выломанным вовнутрь парадным дверям: одна створка валялась на полу, вторую удержала нижняя петля, не дав упасть и скатиться в подвал по высоким истоптанным за десятилетия ступеням. Яркий солнечный свет ослепил на мгновенье Марику и следовавшего за ней Андрея. Но останавливаться было нельзя. Они прикрыли ладонями глаза и выскочили по лежавшей двери, через искорёженный косяк, на улицу.
          - Соизволили, наконец-то, - в окне третьего этажа продолжала торчать женщина с чёрными подтёками поплывшей от слёз туши. – Совесть замучила?