Золотая пагода

Глава 62 - Холодный дворец

 Он прожил больше двух десятков лет и лишь сейчас узнал, что несколько слов, небрежно написанных на грязном шелке, могут пронзить сердце.

До смерти перепуганный, он подумал:

Это было написано для меня?

Ян Сяохань был похож на человека, который едва не замерз до смерти среди ледяных снегов, и вот, когда надежды уже не осталось, он вдруг заметил проблеск огня. Не имело значения, был ли это мираж или отблеск звезд, но он должен был ухватиться за эту спасительную соломинку.

Иероглифы были размыты и не имели каких-то характерных черт, по которым можно было бы определить почерк, но все же он продолжал смотреть на них таким полыхающим взглядом, словно собирался прожечь в шелке дыру. Если бы Фу Шэнь был сейчас рядом, он смог бы опознать это безумное пламя. Такое же горело в груди Ян Сяоханя, когда он страдал от наркотической ломки в округе Куафэн.

Тяга к байлусан давно рассеялась, но зависимость, которую он питал к Фу Шэню, крепла с каждым днем.

Порыв ледяного ветра пронзил его до костей. Напряжение постепенно отпустило Ян Сяоханя, он глубоко вздохнул, плечи его расслабились. Вдруг мужчина покачнулся на неверных ногах и едва не рухнул на землю. Поспешно опершись о стену, он вдруг осознал, что в этот холодный день одежда на спине пропиталась потом.

Он осторожно свернул отрез шелка и убрал в рукав, ощущая себя так, словно зачерпнул немного сил из этого послания, и медленно направился к своей резиденции.

В мгновение ока наступил Новый год.

Из-за хаотических боевых столкновений, которые в прошлом году возникали во всех направлениях, нынешней неустойчивой политической ситуации и нации, столкнувшейся с великим бедствием, все торжества и церемонии во дворце были упрощены. Император Чанчжи молился и приносил полагающиеся жертвы Небесам, а затем издал указ об освобождении Цзяннани от ежегодного налога на урожай, даровав провинции амнистию.

Шестого января среди чиновников разнеслась весть, что Сюэ чжаои[1] беременна. Это был первый ребенок, зачатый во дворце новой династии и в новом году, что показалось всем очень хорошим предзнаменованием. Император Чанчжи был вне себя от радости и наградил наложницу Сюэ титулом шуфэй[2], а ее отца и братьев щедро осыпал милостями.