Золотая пагода

Экстра 2 - Повседневность

 Будучи самым могущественным чиновником в истории Великой Чжоу, – не являясь при этом частью Императорской семьи – Ян Сяохань вечно был окружен множеством слухов, которые утверждали, будто у него есть все, что только можно себе представить. Судя по тому, что болтали все эти проходимцы, если у всех остальных в сутках было двенадцать шичэней, то у Ян Сяоханя – двадцать четыре, и все их он тратил только на то, чтобы самолично завладеть страной, чему препятствовал один лишь Цзин-гогун Фу Шэнь.

Также по дворцу ходила весьма известная «секретная» сплетня о том, как маленький Император Чэнмин, безмерно любивший своего дядю Цзин-гогуна, часто цеплялся за его ногу, отказываясь отпускать того из дворца. Ян Сяохань в этих слухах походил на ласку, сидящую в засаде возле курятника: не питая добрых намерений к Императорскому семейству, он при малейшей возможности протягивал свои когтистые лапы к царственному ребенку и неоднократно ронял весьма неоднозначные слова, пытаясь зародить ссору между Его Величеством и Цзин-гогуном.

Как-то раз ближе к вечеру, когда Фу Шэнь уже должен был покидать дворец, маленький Император намертво прилип к своему дяде, наотрез отказываясь его отпускать. Увидев это, Ян Сяохань в шутку спросил: «Цзин-гогун – семья этого министра. Если Ваше Величество намеревается оставить его себе, что Вы собираетесь дать мне взамен?».

Хотя в ту пору маленький Император умел только есть, спать и играть, он уже был достойным и рассудительным господином, с раннего детства проявляя выдающуюся смелость. Поэтому он открыл рот и сказал: «Мы даруем чиновнику эту страну».

Когда вдовствующая Императрица Фу услышала эти слова, рука ее дрогнула, и она пролила чай себе на юбку.

Мимолетная оплошность Ян Сяоханя была мгновенно записана придворной дамой, и уже на следующий день стол Императора точно снежными сугробами завалило бесчисленными обвинениями в адрес министра Яна. Придворные были крайне недовольны тем, что он пренебрегал правилами, злоупотреблял своим положением, позорил молодого Императора и игнорировал положения конфуцианства. Во всем перечисленном были усмотрены признаки заговора и дворцового переворота – если этому мятежному чиновнику позволить и дальше творить бесчинства, рано или поздно в его руках окажется полностью разоренная страна.

В очередной раз придворные вопили, будто в предсмертной агонии: если этого человека не отлучить от власти, он непременно превратится в ужасное бедствие!