Даочжан лёгкого поведения и его высокопоставленная подстилка

Глава 58. Что может быть слаще мёда?

Когда Гань Цзяо открыл глаза, он всё ещё лежал на сырой траве, а в каком-то чжане от него валялась голова разбойника и смотрела на юношу ничего не выражающим взглядом.

"Так и умереть от испуга можно", - подскочил даос и тут же осел обратно на землю, почувствовав сильное головокружение, так как был истощён до крайности.

Откуда-то со стороны послышался хриплый кашель, и Гань Цзяо вмиг вспомнил все последние события, бросив все силы на то, чтобы на четвереньках добраться до Син Цзюаня, который так и лежал с мечом в животе. Из уголка его приоткрытого рта стекала тонкая струйка крови, мужчина дышал тяжело и часто, будто изо всех сил старался сохранить ясное сознание.

- Син Цзюань, как долго я был в отключке? - встревоженно спросил его даос.

- По моим ощущениям - несколько часов, но не думаю, что прошло более пяти минут, - с лёгкой улыбкой ответил мужчина. Улыбка получилась очень вымученной, вкупе с его бледным лицом, покрасневшими глазами и сдвинутыми на переносице бровями вызывая только ещё больше жалости.

- Нашёл, когда улыбаться, - раздражённо бросил ему Гань Цзяо. Он был на волоске от настоящей истерики, лихорадочно пытаясь сообразить, что же ему делать.

- Просто я счастлив, что с тобой всё в порядке, - выдавил из себя Син Цзюань, прежде чем вновь закашляться, при этом страдая от каждого движения своих мышц.

Этих слов хватило, чтобы изо всех сил пытающегося держать себя в руках даоса прорвало: он зарыдал, как маленький ребёнок, отчаянно стирая застилающие глаза потоки слёз, но они всё никак не останавливались.

- С-син... Ц... Цзюань... - захлёбываясь в рыданиях, простонал юноша. - Я... я... сейчас... я вытащу меч... Только... янтарные... 

- У меня в рукаве есть несколько, - с жалостью глядя на попытки вконец расклеившегося даоса изъясняться вопреки постоянным всхлипам, прервал его глава ордена.

- Х... хорошо, - без конца хлюпая носом и избегая зрительного контакта с мужчиной, Гань Цзяо принялся обыскивать его рукава. 

Когда пик его истерики остался позади, юноша испытал невероятный стыд оттого, что разрыдался, как какой-то мальчишка. И хотя для главы ордена он как раз таки и был неопытным юнцом, вполне способным на подобную реакцию, на деле же он прожил гораздо больше и повидал всякого, так с чего, спрашивается, было распускать нюни?