Даочжан лёгкого поведения и его высокопоставленная подстилка

Глава 109. Сто девять страстей и желаний

Син Цзюань вдруг замолчал, словно был не в силах продолжать рассказ. Увидев состояние мужчины, Гань Цзяо поспешил взять его за руку, мягко сжимая её в своих ладонях:

- Всё хорошо, ты не должен продолжать, если не хочешь.

Юноша смутно догадывался, о чём должна была пойти речь дальше, как и о причинах последующих сожжений всех картин, написанных рукой главы ордена Син. Он был готов отбросить своё любопытство и желание докопаться до истины, только чтобы Син Цзюаню не пришлось вновь проживать не лучшие моменты своего прошлого.

- Нет, я должен, - покачал головой мужчина. - Хороший рассказчик никогда не оставит публику без финала. К тому же я доверяю тебе, как себе, поэтому не боюсь выставлять себя в неприглядном свете.

Внезапное признание несколько шокировало Гань Цзяо, заставив его какое-то время провести в молчании, а затем он сжал руку главы ордена чуть сильнее и произнёс:

- Син Цзюань, то, что касается тебя, не может быть неприглядным. Отказавшись от бессмертия, среди ста восьми страстей и желаний я отброшу их все и выберу сто девятое, и это будешь ты.

Мужчина не знал, что на это ответить, все слова разом улетучились, оставив в голове полнейшую кашу. Они будто всё время играли в игру "кто сильнее смутит другого своими речами". В конце концов он совладал с собой и, позволяя даосу удерживать свою руку, вновь углубился в воспоминания, в которых маленький Син Цзюань в полнейшем отчаянии смотрел на горящий холст учителя. 

Даже если бы он хотел, то не нашёл бы чистую воду, чтобы попытаться потушить картину, единственное, что он смог, это снять с себя верхний халат и поспешно накрыть её, усмиряя огонь. К сожалению, все эти действия не имели особого смысла, изображение было безнадёжно испорчено.

Если бы не глубокая ночь, мальчик немедленно отправился бы к старику с повинной, умоляя о строжайшем наказании. Весь дворец давно погрузился в сон, но Син Цзюань так и не покинул мастерскую.

Ранним утром художник с удивлением обнаружил ученика, с опущенной головой стоящего на коленях посреди зала. Рядом с ним лежал кнут для наказаний, а в воздухе ощущался слабый запах гари.

- Что... - начал было мастер, но тут его взгляд метнулся к тому самому холсту.

- Учитель, я виноват, - обречённо произнёс мальчик, а затем взял в руки кнут и обеими руками поднял его перед собой. - Я больше недостоин называться вашим учеником, а также прошу наказать меня по всей строгости.