Даочжан лёгкого поведения и его высокопоставленная подстилка

Глава 124. Ночная вылазка в обитель разврата

Поначалу в зале царила гробовая тишина, однако уже спустя несколько мгновений её нарушили оглушительные аплодисменты в сочетании с восторженными выкриками. Несомненно, всё это шумное одобрение добралось до ушей того, кому оно было предназначено. Девушки, которые исполняли мелодии во время выступления рассказчика, синхронно поднялись со своих мест и, столь же слаженно поклонившись, скрылись из виду сразу же после его ухода.

Всю дорогу до комнаты Гань Цзяо молчал. Он не сказал ни слова и в уединённой кабинке на втором ярусе общего зала, где они дожидались, пока все зрители уйдут, чтобы избежать ненужной толкотни. Син Цзюань давно понял, что иной раз не стоит задавать юноше вопросы, ведь тот и сам без проблем выложит всё, что посчитает нужным, когда будет готов.

Глава ордена Син мог только предполагать, каковы были причины перемен в настроении даоса. Впрочем, он был более чем уверен, что это связано с последней историей о монахе, ставшем проституткой. Да и разве могло быть иначе, ведь его ученик и сам явно попал в публичный дом не по собственному желанию. Хоть Гань Цзяо и утверждал, что ничего не помнит, вероятность того, что он добровольно пошёл на подобное, оставалась крайне ничтожной.

В то время, как Син Цзюань размышлял о задетых чувствах юноши, тот закипал от злости, испытывая сильное желание расправиться с рассказчиком. И расправа эта непременно должна была быть жестокой, болезненной и кровавой.

Вопреки ожиданиям главы ордена, Гань Цзяо так ничего и не сказал по этому поводу, обменявшись с ним перед сном несколькими отвлечёнными фразами. Проведя с мужчиной в одной кровати множество ночей, даос прекрасно знал о том, сколько времени тому потребуется, чтобы уснуть, а также безошибочно различал его дыхание во сне и при бодрствовании.

Как только юноша убедился, что Син Цзюань действительно спит, он немедленно, используя всё своё мастерство вести себя бесшумно, выбрался из постели и, прихватив верхние одежды и сапоги, проскользнул в коридор.

"Как же всё-таки хорошо, что в этом крыле всего две комнаты", - радовался Гань Цзяо, поспешно приводя себя в подобающий вид. Уединённость дорогостоящих покоев пришлась в тот момент как нельзя кстати, как и расположение конечной точки его ночной вылазки. Ближе было некуда: его злейший враг находился в комнате напротив.