Американский дневник

Глава 2, часть 5

          - Не сказал бы, что чище, - я посмотрел по сторонам. - Хотя в Шереметьево ни разу не был. Но мне не приглянулись сидящие на полу и лежащие на чемоданах люди. Нет в этом порядка. И в агентстве предупреждали, что это один из самых небезопасных аэропортов.
          - А нам нравится! – встала на защиту своих впечатлений Ольга. – Здесь всё новое! Люди другие. Объявления звучат на немецком языке. Уйма лавочек с сувенирами и открытками. Они так и просят, чтобы их опустошили!
          - И? Опустошили?
          - Почти, - улыбнулась Мария. – Жажду покупок мы утолили парой открыток. Зато нащёлкали снимков, израсходовав, наверное, первую плёнку. И завтрак на борту. И интересные и необычные для нас, голодных до впечатлений, места здесь, в аэропорту. Чуть не забыли про самолёт!
          - Кстати о самолётах, - я повернулся к панорамному окну, и девушки последовали за мной.
          - Да-а-а! Впечатляющая машина! – Маша просияла восхищением. - Нас она поразила размерами, как только мы пришли сюда. Но затем появился ты...
          - «Боинг 747». Должен быть знаком вам по голливудским фильмам. С горбом в носовой части. Отсюда его не видно. Но вот те окошки кабины пилотов, - нам пришлось подойти ближе к стеклу, чтобы заглянуть наверх, - находятся как раз на горбу.
          Девушки стояли, раскрыв рты.
          - Мы полетим в Америку на нём, - поведал я с видом посвященного в тайны человека.
          - Да ладно? – вскрикнула Мария. - А мы думали, что его сейчас отгонят – вот и люди внизу копошатся – и нам подадут какой-нибудь скромный, невзрачный самолёт. Классно! Пополнится копилка впечатлений!
          Так я познакомился с милыми девушками из России, и наше знакомство продолжается до сих пор, по переписке. Возможно, те первые несколько минут в чужой стране, вдали от дома, когда близкие люди находятся за тысячи километров от тебя, сильно породнили нас.
          Вскоре объявили посадку. К сожалению, моё кресло оказалось далеко от мест девушек, хоть и по левому борту, возле иллюминаторов.
          - Ещё поболтаем, - я подмигнул Ольге с Марией. – Лететь долго...
          - Найдёшь нас, если решишь размять ноги?
          - Куда вы денетесь!
          Пришли мои соседи – мама с сыном моего возраста, немцы, и я протиснулся на своё место. Девушки, махнув мне, поползли дальше по проходу.
          На кресле я обнаружил упакованное в целлофан одеяло с подушкой и поразился сервису. В предыдущих самолётах ничего подобного не было. Но удивление сменилось раздражением, потому что на тот момент они мне не требовались, и я не представлял, куда их деть. Крутился минут десять, пока не додумался запихнуть одеяло в щель между стенкой с иллюминатором и подлокотником, а подушку в пакете под своё кресло.
          Под спальными принадлежностями лежали наушники. Им-то я быстро нашёл применение – в подлокотнике под правой рукой было гнездо, куда незамедлительно воткнул шнур. Но динамики лишь шуршали. Внутреннее радио было выключено. Потеряв к наушникам интерес, я зацепил их за кармашек спинки кресла напротив и повернулся к окну.
          Впереди зашумела, рассаживаясь, группа американской молодёжи, с которой и началось моё познание Америки посредством собственного опыта.
          Уже после прилёта в Денвер, продвигаясь к выходу, я обратил внимание на гору разбросанных возле кресел этих ребят газет. Не знаю, что за торнадо там кружило, но хаос творился на глазах у стюардесс. Места юных американцев располагались у выхода из самолёта, рядом со шкафчиками для еды, напитков, чистых полотенец, упаковок с одеялами и подушками и прочей мелочёвкой, а этот отсек сфера влияния бортпроводниц. Видимо замечания не возымели действия. Хотя можно было быстро убраться, тем более полка с периодикой находилась над их креслами.
          Сквозь маленькие иллюминаторы в салон пробивались лучи яркого июньского солнца. Светлый пластик отделки разбавляли цыплячьего оттенка кресла и вставки на простенках, разделявших отсеки. Куда не глянь, везде бросался в глаза синий круг с вписанным в него журавлём. Я знакомился с внутренним убранством «Боинга 747» - одного из крупнейших самолётов в мире, встречался взглядами с проходившими мимо и рассаживавшимися рядом людьми. Украдкой поглядывал на соседей, заранее готовя вопросы и ответы, если мне понадобится выйти или помощь.
          Зажглись экраны телевизоров, висевших над проходами в начале каждого отсека. На них появилась карта Германии с жирной точкой Франкфурта-на-Майне в центре. Поверх неё помигивал символ самолёта. Скоро он поползёт, отсчитывая километры, по карте, меняющей постепенно масштаб – Германия превратится в Центральную Европу, которую сменят Британские острова, в стороне проплывёт Исландия, забелеет впереди Гренландия, и так до жирной точки Денвера.
          Толчея в проходах пропала, по ним прошли стюардессы, проверив дверцы багажных полок и ремни у пассажиров. Послышался гулкий удар – люк был закрыт. Авиалайнер с помощью буксира отполз от здания аэропорта.
          На сцену вновь вышли стюардессы театра мимики и жестов. Они стали показывать пьесу о безопасности, со спасательными жилетами, кислородными масками и указаниями на запасные выходы. В полной тишине, что отличало их от других бортпроводниц, увиденных мной за день.
          Удивившись, я огляделся и заметил, что большинство людей сидит в наушниках, а на моём подлокотнике, рядом с гнездом для провода, мигала на маленьком дисплее зелёная цифра один. Одел свои, висевшие на кармашке. Послышалась непонятная мне немецкая речь. Поиграв с кнопками, что были под дисплеем, я сменил первый канал на второй и порадовался знакомому английскому языку.
          Недолгий инструктаж закончился. «Боинг» уже самостоятельно катился к взлётно-посадочной полосе мимо десятков самолётов на отдельных площадках. Часть обзора в моём иллюминаторе закрывало крыло. Оно было длиннее и шире оперения прочих машин. Из-за своих габаритов крыло поддавалось раскачке легче, и меня настораживал его кончик, лихорадочно трясшийся на каждом шве стыков бетонных плит. Но это было, как оказалось, не самым страшным, потому что, спустя время, в движение пришли закрылки. Вот тогда у меня перехватило дыхание.
          Моему взору предстали внутренности крыла: его костяк был обтянут тонким для столь большого самолёта слоем дюрали. В голове возник единственный вопрос: «Как такая хрупкая конструкция может удерживать на лету многотонную махину?». Я испугался. Успокоил себя лишь мыслью, что видел только малую часть строения крыла, и что конструкторы знали своё дело на пять, когда проектировали этот «Боинг». Пейзажи за окном уже не интересовали. Всё внимание было приковано к крылу, даже тогда, когда закрылки и предкрылки, обнажившие конструкцию и сервоприводы, вновь слились с ним в единое целое, увеличив его площадь.
          Загудели турбины, и «Боинг» рванул с места. Меня впечатало в кресло, и не получалось оторваться от спинки, чтобы ещё раз взглянуть на Франкфурт. А в уголок иллюминатора, которым я мог довольствоваться, заглядывало крыло и, как бы издеваясь, пугающе раскачивалось.
          И вот пропала ужасная вибрация, волнами проходившая по всему салону -«Боинг» устремился ввысь. Ему вслед шпилями небоскрёбов смотрел прикованный кземле Франкфурт-на-Майне. А нас ждала... (...Америка. Вынесено в название следующей главы)