Американский дневник

Глава 11, часть 13

          Но я всё же решился и просто, без какого-либо риска, лёг на воду. От нахлынувшего блаженства и радости, не останавливаясь и забыв о ребятах, погрёб руками лишь бы только плыть. Когда развернулся в обратную сторону, увидел, что Александр выбрался на плоскую глыбу, и снимает мой заплыв на камеру.
          - Как там камни? – крикнул Алекс.
          Я опустил лицо под воду, открыл глаза и заметил, что валуны, казавшиеся довольно-таки близкими к поверхности, лежат глубоко на дне.
          - Нормально! Можно нырять!
          - Вода тёплая? – спросила Наташа.
          - Классная! Что сидим на берегу?
          Моя соседка, будто бы ждавшая этих слов, полезла по камням, взвизгивая, если ноги съезжали в воду по их гладким, мокрым поверхностям.

          После купания мы развалились на тёплых камнях, наслаждаясь плеском волн. Любовались прекрасными видами на фоне высоких гор, стоявшим на врезающемся в озеро крутом берегу деревянным домом, с мостками, спускавшимися несколькими ярусами к воде. На них сушилась перевёрнутая лодка. Кое-где мостки обступали кругом высокие сосны, и со стороны казалось, что деревья проросли сквозь настил на сваях. Позади дома снова простиралось озеро, отражавшее вечернее небо, и высились в голубой дымке далёкие пики со снежными шапками. Разглядывали уходившие вдаль покатые склоны. Они утопали в хвойной зелени, скрывавшей под своим покровом большой посёлок. Лишь длинные пристани и пирсы указывали на присутствие человека на этих землях. А жёлтый солнечный диск постепенно садился за горы.
          Когда стало прохладнее, мы собрались в обратную дорогу.
          Перед перевалом обнаружили смотровую площадку, утром оставшуюся незамеченной. Остановились, чтобы взглянуть последний раз на долину озера Тахо, погружавшуюся в густую сумрачную тень. Леса на склонах становились тёмными, загадочными и пугающими. Кое-где на калифорнийской стороне, находившейся во власти приближавшейся ночи, появились первые огоньки в окнах далёких домов. А Невада ещё наслаждалась светом. Чёткие линии солнечных лучей прорывались в долину между горных вершин и словно театральные софиты выхватывали отдельные места: Стейтлайн, пик Монумент, гавань Сикрет и место, где мы купались. Заходившее за горизонт светило было занавесом нашему путешествию. Оставалось лишь добраться до дома.
          За поездку я освоился с машиной и без опаски входил на скорости в виражи, порой через апекс, по-спортивному: сброс газа перед поворотом, и когда минивэн начинал в него вписываться, где-то на середине опять вдавливал педаль в пол. «Додж» ускорялся с лёгкостью, не присущей столь тяжёлому автомобилю. Ребята же не замечали моего хулиганства: Алекс баловался с функцией фотоаппарата на видеокамере, болтая с Наташей, шутили.
          Дорога выглядела незнакомой, хотя утром мы поднимались по ней в горы. Каждый изгиб, уходивший вниз, каждый поворот добавлял впечатлений. Попадались интересные места, пропущенные во время подъёма. Например, площадка среди деревьев, заставленная народной индейской утварью, колёсами от телег, тотемами. Стояла там и пара вигвамов с разными мотивами нанесённых на них узоров. Все предметы предназначались для оформления территории возле дома, декораций фильма или реконструкторов и коллекционеров. На воротах уже висел замок.

          Вскоре, далеко внизу показалось озеро Уошоу, на берегу которого вырос Карсон-сити. Ближе к линии горизонта, в мареве, разноцветными огнями мерцал Рино. Мир утопал в желтовато-оранжевых красках заката, хорошо гармонировавших с песками пустыни. Временами эта картина пропадала за соснами, росшими вдоль дороги. Они, мельтеша на большой скорости, проносились за окном и пропадали, снова открывая нам виды родных мест.
          Окружавшие Рино горы в дымке выглядели необычно: те, что повыше, были лиловатыми, средние казались синими, а холмы пониже имели цвет охры. Но постепенно, пока садилось на северо-западе солнце, они теряли индивидуальность, становясь серыми, словно небо забирало все краски себе, чтобы создать неповторимый, не похожий на предыдущие свои творения закат.
          Когда мы свернули с шоссе Маунт-Роуз на эстакаду хайвэя Мартина Лютера Кинга Младшего, на въезде в Рино, перистые облака окрасились в неестественный огненно-алый цвет, будто краску заказывали в химической лаборатории. Лохматые края облаков горели ядовито-розовым, и лишь местами - скромными вкраплениями - жёлтым. И это буйство тёплых, даже жарких цветов происходило на однотонном, холодном, пепельно-синем небосводе.
          Приятным дополнением в салоне машины играла песня группы Роулинг-Стоунз, прекрасная баллада«Кто-нибудь видел мою Малышку?»[1].Размеренная мелодия отлично подчеркивала конец насыщенного дня, полного впечатлений, эмоций и приключений. Мы были на пороге дома. В небе виднелся чёрный силуэт шедшего на посадку самолёта. Как-то рано в южном направлении, на ночь глядя, косяком летели птицы. И за горной грядой садилось солнце, ставя точку нашему путешествию.

[1] (Has) Anybody seen my baby?