Американский дневник

Глава 13, часть 2

          Рассказ парней вселил уверенность, что наше путешествие будет лучше. Они словно тральщики, прокладывающие среди мин путь для флотилии, почистили от негатива дорогу до Сан-Франциско. И если ребята согласились бы с ходом моих мыслей, их можно было бы отблагодарить.
          Подъехал минивэн. Мужчина вручил мне автомобиль и, пожав руку, пожелал счастливого пути. Проводив взглядом, как мы усаживались в «додж», он направился к внедорожнику. Последним, что я запомнил, было оцепенение клерка при виде рваных краёв разбитого стекла со стороны пассажира.
          Перед тем, как заехать за Алексом, мы заглянули в «Мотор Лодж» за едой и тёплыми вещами. На пороге стоял Денис, грызя яблоко и наслаждаясь скудными минутами солнца, пока оно не скрылось за парковочным домом. Когда «додж» остановился напротив двери в комнату, по утрам всегда залитую светом, у Дениса, судя по выражению лица, отпала челюсть. Изобразив дружелюбие, спросил, успеет ли он собраться и поехать с нами. Подмигнул Доминике, заглянув через лобовое окно в салон минивэна. Но потом, как бы невзначай вспомнил, что ему вечером на работу, и, погодя, отметил отсутствие даже одной свободной минуты на отдых, не говоря о путешествиях.
          На разыгранную в дверном проёме миниатюру я не отреагировал. Взял кофту, вместо шорт натянул штаны и, пожелав Денису хорошего дня, вернулся в машину.
          - Что за парень? – спросила Доминика, обескураженная фамильярностью моего соседа.
          - Не обращай внимание. Весьма своеобразный тип, - ответил я. – Лучше скажи, к тебе будем заезжать? Хочешь переодеться? Умыться? Попудрить носик?
          Полька улыбнулась, и на её переносице появились на миг маленькие складочки.
          - Нет. Я уже на работе умылась, переоделась и попудрила носик.
          Из комнаты вышла Наташа. Закинула сумки в огромный багажник и села рядом с Доминикой, сзади. Не дождавшись пожелания счастливого пути от Дениса, мы покинули «Мотор Лодж».
          Александра ждать не пришлось. Он сидел в фойе своего мотеля. Увидев подкативший к парадной двери минивэн, схватил рюкзак и вышел на улицу.
          На курс мы легли поздно, в одиннадцатом часу. Бак был полон, и, не теряя времени на газолиновых станциях, у пересечения с улицей Сьерра съехали на федеральную трассу восемьдесят, соединяющую Солт-Лэйк-Сити и Город-из-снов. Впереди нас ждало более трёхсот миль асфальта и бетона.
          Серое дорожное полотно шириной в шесть полос, разделённых поровну в обоих направлениях ограждением из блоков, по которому без перерыва неслись седаны, универсалы, внедорожники и огромные фуры, называемые в Штатах «восемнадцатиколёсниками», сузилось за мостом через бульвар МакКаррен до четырёх и протиснулось меж двух холмов. С обочин исчезли билборды - последний стоял на косогоре у дороги, ярко рекламируя что-то въезжавшим в Рино. Пропали дома и неизменные спутники американских хайвэев – заправочные станции. Не росли за городом деревья, лишь мелкая пустынная поросль ржавых, серебристо-голубых и светло-жёлтых оттенков высохшей травы. Открывшийся простор напомнил мне пейзажи из вестернов и мёртвые прерии. Местами из скудной, песчаной земли торчали голые каменистые выступы, разрушаемые ветрами и осадками. Параллельно федеральной трассе бежала одноколейная железная дорога.
          Линия горизонта походила на кардиограмму – куда мы не повернули бы голову, всюду высились горы. Одни, покрытые толстым слоем песка горчичного цвета, столпились на юге, вокруг озера Тахо. Другие скребли далеко на севере небо заснеженными пиками. Третьи, маячившие впереди, заросли хвойными лесами.
          Вновь осталась незамеченной граница штатов, и мы долгое время не догадывались, что едем по Калифорнии. Пустынная долина заросла постепенно деревьями, а далёкие горы с горизонта зажали хайвэй с двух сторон. Ниже дороги, на дне ущелья, бурлила на порогах река Траки. За отбойником мелькали крыши полуприцепов грузовиков, мчавшихся в Рино.
          Девушки, бодрствовавшие первые двадцать миль, притихли. Я глянул в зеркало – каждая заняла по ряду сидений, и задремали. За их плечами была бессонная ночь. Алекс же либо разглядывал карту, либо снимал виды за окном, меняя в камере плёнки. В салоне тихо играла музыка.
          - Гитара нужна? – шепотом, чтобы не разбудить девушек, спросил он.
          - Я и гитара? – глянул на Алекса, приподняв правую бровь. – Как ты это представляешь?
          - Научишься, - ухмыльнулся он.
          - У кого? И возможно ли это за месяц... зачем ты её вообще покупал?
          - Для души, - ответил Алекс, разглядывая в глазок камеры железнодорожный мост через реку. – Пока жил один, играл. Сейчас постоянно в комнате кто-то спит.
          - Возьми к бабушке.
          - Я когда прилетел в Штаты, вещей было раза в два меньше, а чемодан не резиновый. Половину оставлю или сдам в ломбард.
          - Подумай о душе, - осклабился я.
          - У бабушки есть синтезатор, буду осваивать клавиши, - подмигнул Алекс. – Возьми гитару...
          Он наигранно умоляющим взглядом посмотрел на меня.
          - Не проси, я непреклонен.
          Яркое солнце дарило надежду, что мы не замёрзнем, как утром встреченные мной ребята. Не пугали даже облака, отбрасывавшие на горные склоны чёткие, бесформенные тени. Хотя в багажнике лежали тёплые вещи на случай, если Город-из-снов всё же был укрыт пеленой знаменитых туманов.
          - Смотрю, ты всё-таки решил лететь к бабушке, - после возникшей паузы, когда царившее в салоне спокойствие наполняли шуршание карты, музыка и еле заметное урчание двигателя, сказал я.
          - Не хочу уезжать. Без вас в Техасе будет скучно. Но и бабушку обижать нельзя, давно не виделись.
          - Кто же поедет с нами на Пирамид-Лэйк, в Лас-Вегас?

          - Не дави. Не будем о грустном, - махнул рукой Алекс. – Какой Лас-Вегас, если ещё до Сан-Франциско не доехали.

          Хайвэй то уходил вверх, выше округлых вершин холмов, расположившихся за рекой, у подножья исполинских гор, обступивших Тахо, поднимался над макушками елей, росших на них, то спускался вниз, давая встречным потокам воссоединиться перед мостом, перекинутым через Траки и рельсы с ползшим по ним грузовым составом. То трасса, выскочив из густого леса, по эстакаде преодолела глубокую ложбину и с железнодорожными путями уткнулась в город Траки – тёзку реки. У дороги, в изумрудной хвое, проглядывали крыши частных домов, и жёлто-красным пятном мелькнула у съезда с хайвэя газолиновая станция «Шелл».
          За городом зиял в земле гигантский разлом. Хайвэй осторожно извивался по его правому краю на двух ярусах – встречный поток машин двигался в двадцати метрах ниже нас. Уйма каменистых выступов разных форм, загораживающих друг друга, напоминали многорядные кулисы по бокам сцены с шикарными декорациями в центре: неестественно голубыми водами озера Доннер на дне расщелины, карабкавшейся по камням и исчезавшей в туннеле железной дорогой, базальтовыми стенами разлома, ступенями переходившими в высокие скалы с редкими елями и кустарником на вершинах. Невероятно величественная по красоте и масштабности картина, вызвавшая раболепие перед могуществом природы.
          Я тогда поддержал бы слова многих киногероев, предлагавших сбежать от невзгод и быта, сесть в машину и катить... катить... катить[1].Ехал бы по стране, наслаждаясь красотой окружающего мира. От Рино до горы Рашмор, от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка. Я чувствовал необычайную свободу,оставив позади завистливых соседей, горы грязной посуды, выходные в кино, на берегу реки или за компьютером в университетской библиотеке.

[1] Отсылка к словам героев фильма «Бандиты» (2001, США).