Американский дневник

Глава 3. ... Америка.

          Высота - одиннадцать километров над уровнем моря. За бортом минус пятьдесят два градуса по Цельсию. Маленький символ самолёта на голубых экранах медленно прополз над силуэтом британских островов и очутился над Атлантикой. За стеклом иллюминатора всё также ярко светило солнце, а клубившиеся далеко внизу облака превратились в однородное полотно, разбросанное под нами лоскутами и напоминавшее размазанную по тарелке манку с небольшими комочками.
          Я, развалившись и укутавшись в одеяло, так как холод снаружи пытался пробраться в салон – его вызывавшее мурашки дыхание хорошо чувствовалось возле окна, - сидел в кресле и слушал по внутреннему радио музыку. Первое июня продолжалось.
          С соседями я не разговорился, но во время обеда немка помогла мне. Стюардесса забыла дать напиток к еде, и фрау, сидевшая у прохода, окликнула бортпроводницу. С извинениями мне вручили две баночки «спрайта», а я рассыпался в благодарностях соседке.
          Время убивал, как мог: разглядывал неизменные пейзажи за окном, пытался высмотреть вверху космос с его миллиардами звезд, ведь ближе к нему вряд ли когда-нибудь буду, но как не крутился, больше тёмно-синей кромки вверху иллюминатора ничего не увидел. Вспомнил о словах капитана, поведавшего о том, что за десять долларов в минуту с борта самолёта можно позвонить в любую точку планеты. Захотел удивить родных звонком с высоты одиннадцати километров над уровнем моря. Эффект, который он мог произвести на родителей, и банковская карточка с суммой, достаточной всего на три минуты разговора, не давали покоя полчаса, пока мне не стало жалко с трудом заработанных денег. Три минуты против недели в охранной фирме – неравный бой.
          После обеда нам решили показать кино... точнее мультфильм, для детей. «Братец-медвежонок». С ним я был знаком: успел зимой раздобыть и посмотреть в приятной компании любимой девушки. Он навеял воспоминания счастливых моментов: как мы на диване, полулёжа, в обнимку, смотрели «Братца», я иногда гладил Таню по волосам и нежно целовал в висок. Стало грустно.
          Чтобы отвлечься и забыться, я решил вздремнуть: отвернулся к окну, забив подушку в угол между креслом и стенкой, укутался в одеяло и, глянув на бескрайние ватные поля облаков, закрыл глаза. После продолжительной борьбы с мыслями, я всё же провалился в сон.
          Когда открыл глаза, мультфильм закончился, а в салоне самолёта стояло необычное спокойствие. Я потянулся, приподнялся на локтях и осмотрелся. Причиной умиротворения и относительной тишины было то, что большая часть пассажиров отправилась на экскурсию в царство Морфея. А что ещё делать во время девятичасового перелёта.
          Глянув в иллюминатор, я обомлел. Под крылом «Боинга» простиралась белоснежная пустыня. Зеркальным бисером по ней были разбросаны замёрзшие озёра и ложбины во льду, заполненные когда-то талой водой. В окошко, изогнувшись, можно даже было выхватить прибрежную линию, испещрённую морщинами откалывающихся постепенно айсбергов и кусков ледника более солидных размеров... Мы летели над Гренландией.
          Я смотрел вниз, а внутри возникло неопределённое чувство, словно я побывал там, на ослеплявших снежных заносах поверх многовекового ледника. Эффект, который производил на меня проплывавший под самолётом остров, был поразительным. Казалось, что трескучий мороз щиплет лицо, а брови уже покрылись инеем, и что яркий солнечный свет, отражаясь от наста огромным пятном, подобно бьющему в глаза прожектору, слепит меня.
          Подключив фантазию, можно было представить, как среди ледяных торосов степенно брёл белый медведь, хозяин снежных степей. Он пробирался к тёмным, с металлическим отливом холодным водам океана, чтобы поймать себе обед, а чуть поодаль сбились в кучку моржи, гордо выставив напоказ белые клыки, да весело плескались у берегов тюлени.
          Стало интересно, видели ли мои новые подруги - Маша и Оля - эту красоту или же всё проспали, как многие другие пассажиры рейса «Франкфурт-Денвер». Я решил проведать их, поделиться впечатлениями. К счастью, не пришлось беспокоить соседей, так как фрау отсутствовала на месте, а её сын не спал. Выбравшись в проход, я направился в сторону хвоста. Никогда – ни до, ни после этого - не бродил по салону летящего самолёта. Ощущения были своеобразные, либо это разыгралось моё воображение, но чувствовалась еле заметная лёгкость в каждом шаге.
          Девушки сидели недалеко, сразу за, выражаясь железнодорожным термином, тамбуром, что разделял отсеки. По левому борту, как и я. Места были, конечно, те ещё: перед глазами глухая стена, телевизор почти над головами, и, чтобы его посмотреть, надо было откидывать голову назад. Зато был один существенный плюс – ногам было свободнее.
          Маша и Оля не спали. Они восторженно разглядывали незабываемый вид за окном и не сразу заметили моё присутствие.
          - Кх-кх, - я привлёк внимание девушек. – Привет!
          - О! Ты здесь! – они встретили меня, удивившись, но с радостью в голосах.
          - Как вы тут?
          - Отлично! - Мария подняла большой палец, дополнив его широкой улыбкой. Девушки выглядели отдохнувшими. – Только телевизор неудобно смотреть. Но это ерунда, когда внизу открывается такой вид! Видел?
          - Конечно! Гренландия. Я проснулся, глянул в иллюминатор и обомлел. От этих белых просторов и ясного неба под нами аж холодно становится.
          - Ага, – Мария поёжилась.
          - От ваших слов по телу мурашки бегают, – Ольга оторвала от окна свой взгляд. – Пожалейте людей с фантазией!
          - Жаль, не снять на фотоаппарат. Кадр получится неясным. За стеклом будет проглядывать что-то белое, мелкое и бесформенное, без ярких деталей, - посетовал я. – Остаётся жадно смотреть глазами и запоминать.
          - Хочется верить, - зашептала Мария, чтобы могли слышать её только я с Ольгой, - что никто на борту самолёта, кроме нас троих, не видит снежных полей Гренландии.
          - Согласен. Ведь это делает нас особенными! – подмигнул я девушкам.
          За моей спиной прошуршала шторка, закрывавшая проход.
          - Заметили? – спросила Ольга.
          Я посмотрел назад. Тёмно-синяя ткань колебалась затихающими волнами, и ничего больше.
          - Что случилось? – я повернулся к Оле.
          - Стюардесса... окинула нас строгим взглядом.
          - Мы не особо-то и шумим, - Маша изобразила недоумение.
          - Наверное, не нравится ей, как мы тут охаем и ахаем, глядя в окно, - сказал я. – Мешаем людям спать.
          Девушки улыбнулись.
          - Мы же совсем тихо, - шепотом проговорила Мария. – Ого! Она в щель между шторок поглядывает.
          - Ей, что, мало дел в своём тамбуре? – шутливым тоном возмутился я.
          - Да не обращайте внимания, - сказала Ольга. – Пусть себе ворчит и стреляет взглядом. Главное, чтобы не трогала нас.
          Шторка ещё несколько раз качалась, из-за неё показывалась русая голова и молча исчезала, но мы не узнали, что так не нравилось стюардессе.