Американский дневник

Глава 6. На работу...

           Утром, сдав подписанные бумаги Майку и получив от него медицинский бланк, пошёл сдавать анализы на наркотики. Лаборатория находилась в конце Арлингтон авеню, в окружении различных строений «Регионального Медицинского Центра Святой Мэри». Помещения блистали чистотой, и пахло какими-то препаратами.
          Опасаясь, что без бахил наслежу, потому стараясь делать широкие шаги, я дошёл до нужного кабинета. Меня встретила медсестра в зелёной униформе и с повязкой на пол лица. Она попросила подождать в приёмной, где уже сидели польские студенты.
          Через четверть часа подошла моя очередь. Сестра провела меня в отдельную комнату, где среди столов с пробирками и хитрых аппаратов для смешивания образцов с физрастворами, для сканирования и взятия проб стояло кресло, словно позаимствованное в парикмахерской, высокое, с подголовником и хромированной подножкой. Она попросила сесть в него, забрав из моих рук бланк для результатов теста. Затем спросила, употреблял ли я запрещённые препараты в течение месяца, принимал ли сильнодействующие лекарства. Сделав пометки в компьютере, медсестра взяла простерилизованные ножницы и отстригла кусочек ногтя и клок волос.
          Расставшись с частицами себя, я вернулся в отдел кадров «Харрас». Майк подшил к моему профилю принесённый из лаборатории розовый листок от бланка и от лица казино подписал договор.
          - Поздравляю! – рот Майка растянулся в белозубой улыбке. Он пожал мне руку, звякнули на его запястье дорогие часы. - Ты принят. Пока на испытательный срок, до результатов лабораторных тестов.
          Майк постучал пальцем по розовой бумажке и протянул белую пластиковую карту с моим фото, именем и номером из четырёх цифр.
          - Держи. Твоё рабочее удостоверение. Не теряй. О'кей? Оно даёт доступ во внутренние помещения казино. Потеряешь, тогда длинной объяснительной не отделаешься.
          - Хорошо. А что на счет униформы?
          - Одежду предоставляет «Харрас», - ответил Майк. – Теперь... сейчас выйдешь на улицу. Повернёшь направо - О'кей? - и через пару шагов увидишь дверь для персонала. Зайдёшь и поднимешься на третий этаж. О'кей? Там находится гардероб для персонала, а при входе, за стойкой, огромный зал, заполненный разной униформой. Её выдаёт женщина, она и подберёт тебе всё, что нужно. О'кей?
          - Третий этаж... Хорошо, я понял.
          Я убрал удостоверение в потайной карман рюкзака и попрощался с Майком. Он пожелал удачи, а в его взгляде мелькнула надежда, что я не вернусь через час, изображая кота из «Шрека» и прося о помощи.
          В гардеробе меня встретила полная, смешливая мексиканка, за её спиной, рядами, на вешалках висела одежда для крупье, официанток, барменов, горничных и работников кухни. В воздухе ощущались еле заметные пары хлорки, крахмала и стирального порошка. Женщина выдала кодовый замок, показала, как сменить шифр, и сказала, что могу взять любой свободный шкафчик в гардеробе. Затем, смерив взглядом, мексиканка положила передо мной, на стойку, свежевыстиранную тёмно-синюю робу, а в тетрадку записала имя и страну для бейджа. Примерев комбинезон и поменяв на размер крупнее, я убрал робу в шкафчик.
          Основные дела были выполнены, и с чистой совестью я мог расслабиться, потому отправился в спортклуб казино, про который услышал от Антона с Андреем. За пятнадцать долларов в месяц, как сотруднику «Харрас», предоставлялся тренажёрный зал с беговыми дорожками, велосипедами, штангами и гантелями, а также бассейн под открытым небом. Такое не стоило пропускать, особенно, когда переживал по поводу американской кухни, грозившей излишним весом.
          Свободные два с половиной дня, потраченные на изучение города, фотографирование достопримечательностей, переезд, купание в бассейне и написание писем в Эстонию и в американское агентство «Эспайер», курировавшее моё пребывание в Штатах, пролетели быстро. Дела налаживались. Проблемное второе июня постепенно забывалось – дискомфорт доставляла лишь успевшая сгореть на солнце шея, которую укутал в бандану, - и к работе я готовился в приподнятом настроении.
          Пятого июня, в пятницу, я заступил на службу.
          Днём мы перебрались на новое место жительства, в мотель под стенами парковочного дома казино «Эльдорадо». «Мотор Лодж» состоял из пары двухэтажных, отдельно стоявших корпусов. Они растянулись между улицей Уэст и стоянкой, соседствуя с приютом для бездомных и вторым мотелем. Напротив нашего двора была небольшая гостиница с атриумом, залитым всегда солнечным светом, когда как «Мотор Лодж» ютился почти весь день в тени, лишь утром и вечером подставляя крыши и часть площадки между зданиями под палящие лучи. Ещё по другую сторону улицы Уэст, ближе к железной дороге, пересекавшей центр города, располагалось заброшенное казино этажей в пять высотой. В ветреную погоду вокруг него кружил в пылевой завесе мусор, а жёлтая краска стен местами вздулась и полопалась.
          Новая комната была теснее номера в «Пондероса». Туда еле влезли две большие кровати, холодильник с микроволновой печью сверху и длинный комод с телевизором на нём. И в комнате всегда было душно. Но если включали древний кондиционер, закреплённый под окном, то буквально минут через десять начинали мёрзнуть. Попытки отрегулировать механизм провалились с треском. Когда дома находилось несколько человек, мы открывали дверь на улицу, и прохлада тени врывалась в нагретое утром помещение, с успехом подменяя производящую только мороз рухлядь.
          С музыкой в ушах, укутавшись в кофту – после знойного дня ночные двадцать градусов тепла хорошо освежали, - я отправился на первую смену. Мимо ночлежки, возле которой перед сном курили или просто дышали воздухом в гнетущем молчании бездомные. Сквозь открытые двери было видно застеленные раскладушки и пастыря-баптиста, беседовавшего с одним из бродяг. Мимо многоэтажного парковочного дома в розово-алых неоновых огнях, что загромоздил пол квартала и днём откидывал густую тень на ночлежку и наш мотель. Через улицу в розовом неоне утопало казино «Эльдорадо», тянувшееся к тёмному небу и не замечавшее копошившихся внизу белых и зелёных лимузинов вперемешку с шатлбасами.
          Я вышел к улице Вирджиния и повернул направо, к железнодорожному переезду. За ним поперёк улицы перекинулась сияющая арка, на которой красными и белыми буквами горело «Рино – самый большой маленький город в мире» (Reno- the biggest little city in the world).
          Справа, за железной дорогой, осталось казино «Фитцджеральдс» с радужным переходом над путями. Ночью главный фасад здания вспыхивал изумрудным светом - традиционным цветом ирландского праздника «День Святого Патрика». Посреди неоновых трубок выделялась эмблема казино, витиеватая латинская буква F, вписанная в четырёхлистный клевер. А над входом висели яркие панели со съёмными чёрными буквами в духе классического уличного оформления американских театров и кино, окружённые сотнями перемигивавшихся лампочек.
          Слева же, за широкой площадью для концертов, высилось казино «Харрас». Я прошёл выше по Вирджиния-стрит и на пересечении со Второй повернул налево. Сквозь музыку в наушниках донёсся какой-то крик. Я обернулся. На противоположном углу перекрёстка, около белого здания с сувенирной лавкой на первом этаже, стоял мужчина, низкого роста, плотный, с лысеющей головой. В руках он держал картонку с каким-то текстом. Религиозный фанатик, наверное, последователь одного из расплодившихся в последнее время учений, или же проиграл в казино всё, что имел, и прозрел - тронулся умом. Он стоял и выкрикивал что-то вроде: «Покайтесь! Наступит судный день и всем воздастся по их поступкам и заслугам! И день этот уже близок!».
          Я ухмыльнулся и открыл дверь для персонала.