Американский дневник

Глава 7, часть 4

          Популярной же темой для серьёзной беседы у Ричарда была ДНК, открытие генного кода и исследования в этой области. Но и тут он не изменял себе. Однажды Ричард притащил на работу книгу и бережно положил на табурет в глубине кухни, чтобы не испачкать и тем самым не испортить её. Мимо шёл я, плотно пообедав в три часа ночи, возвращался к «Кругу смерти», когда над ухом кто-то резко шикнул.
          - Кэраил! – как бы Ричард не старался, его шепотом услышала половина столовой. – Подойди.
          Я зашёл вслед за ним в узкую, растянувшуюся вдоль прилавка с ингредиентами для гарнира, десертами в небольшой витрине – разноцветным застывшим в розетках желе – и ванной со льдом, где стояли мисочки с йогуртами и салатами, кухню. Ричард тщательно вытер руки о белый фартук и поднял с табурета книгу, открыв на заложенной странице.
          - Я считаю великим достижением человечества открытие ДНК и генома человека! – он сотряс стены, начав разговор издалека. – Представляешь себе масштабность жизни?! В каждом живом организме на планете заложен код, определяющий его сущностью. Человек более не воспринимается как совокупность двух рук, двух ног, тела и головы... ну и прочих весомых и прелестных отростков.
          Кухню и столовую огласил короткий смешок.
          - Серьёзный вклад в исследования сделал ваш, украинский, учёный Николай Вавилов. Он записал закон гомологических рядов в наследственной изменчивости. Я думаю, вам стоит гордиться этим!
          Тут Ричард заметил, что на бейдже под моим именем написано «Эстония», и сказал с напускной холодностью:
          - Что это я на тебя время трачу! Шёл бы ты отсюда! И да, позови кого-нибудь из Украины!
          Я изобразил обиду и буркнул, что в тот момент Украина была неотъемлемой частью Советского Союза. Ричард, улыбнувшись, сказал, что пошутил. Я ответил, что тоже, и послал к нему Алекса.
          В следующий раз он подозвал к себе, чтобы показать фотографию. Некогда цветной снимок выгорел, покраснел с краёв, но до сих пор можно было различить на нём высокого хиппи с патлами, подвязанными натянутым на лоб платком, и в солнечных очках с круглыми стёклами в стиле тех, что носил Джон Леннон.
          - Это я в годы бурной молодости, - гордо сообщил мне Ричард. – Выступал против войны во Вьетнаме. Был окружен прелестными и нескромными девушками, и покуривал травку. Эх, молодость! Кстати, если есть интерес, знаю, где можно достать отличную индейскую дурь!
          Я опешил от такого предложения.
          - Спасибо, конечно! Но я этим не балуюсь.
          - Чёрт! Да ты правильный парень! Хвалю!
          - Предложи другим. Думаю, что желающие найдутся, вместе хорошо отдохнёте.
          - Как ты мог обо мне такое подумать! – подмигнув, Ричард прогремел на всю столовую.
          Больше тема наркотиков не затрагивалась.


          Ночи заканчивались. Мы отбивали карточки и собирались в «Джек-пот Кафе» за утренним ужином. Подносы забивались всем, что можно было брать в неограниченном количестве: фруктами, салатами, черникой или клубникой с молоком, кукурузными хлопьями, мюсли, булочками и напитками. Набранное уничтожалось с большим аппетитом под усталое молчание или за веселой беседой. Порой к нам приставала пожилая дама, сменявшая днём Майкла. То ей не нравились наши робы, в которых мы после смены заваливались в столовую. То раздражало, что после работы не шли сразу по домам. Мы стали приходить на утренние ужины в повседневной одежде, и вновь она крутилась возле стола и ворчала про наглых студентов. И что бейджиков на нас нет, и что мы вообще пришлые и воруем у них еду. Пожилая женщина напоминала одну из сумасшедших и фанатичных героинь рассказов Стивена Кинга. В конце концов, ни о какой вежливости с нашей стороны она и подумать не могла.
          После работы, ужина и спортзала я и Алекс пропадали в библиотеках, писали письма родителям и любимым девушкам, разыгрывали посетителей различных русскоязычных чатов. Расположенную на окраине города «Северо-западную библиотеку Рино» сменила «Библиотека округа Вашо», тёмно-коричневое здание с яркими салатовыми кляксами крон молодых деревцев на фоне фасада и целой оранжереей, окружившей столики для чтения, внутри. Она находилась в центре города в нескольких кварталах от «Харрас», на левом берегу реки Траки, потому мы не тратились на автобус, и не было никаких ограничений, появившихся в первой библиотеке с наплывом иностранных студентов, для приезжих – полное равноправие с местными жителями. Только сессии длились двадцать минут, и распределялись по записи, не придёшь сразу после работы и не займёшь свободный компьютер. Приходилось шататься по городу в ожидании очереди. Но вскоре мы проведали про университетскую библиотеку без временных рамок, и жить стало лучше.
          Я постепенно привык к новому ритму жизни – сон, разговор с Таней, работа, спортзал, интернет, прогулка по Рино, сон. Перипетии первых дней забылись, растворились во впечатлениях от пребывания в Штатах, а беседы с Татьяной скрашивали долгую разлуку. И казалось, что, продолжив в том же духе, не замечу, как пролетит время, и я вернусь домой.
          Но было рано расслабляться. Надо мной... (...сгущались тучи. Вынесено в название следующей главы.)