Американский дневник

Глава 13, часть 3

          Мы проскочили не работавший пункт по сбору платы за проезд. Ровный асфальт сменили бетонные плиты, и салон наполнился монотонным перестуком колёс на швах. Дорога стала шире, горы – ниже. Превратились в пологие и необъятные холмы.
          «Додж» летел вперёд, с невероятной лёгкостью откликаясь на нажатие педали газа. Я не желал ехать по правилам. Широкое полотно с отбойниками по обеим сторонам и информативные знаки располагали к раскованному, беззаботному поведению. Я повиновался проснувшейся во мне жажде скорости, но и не рыпался, если над мальчишеским азартом верх брала холодная голова, так как перед Сакраменто транспортный поток увеличился, и появились опасения, что кто-то впереди может совершить аварию. В этом случае хайвэй превращается в узкий коридор между отбойников, и из него никуда не деться, если начинается цепная реакция. Хотя сложно побороть обиду на то, что тебя обгоняют, когда ты сидишь за рулём автомобиля с двигателем мощнее тех, что стояли на машинах, которые довелось водить до Штатов.
          К счастью, не случилось инцидентов, не встретился дорожный патруль и радары. Видимо, неизвестные высшие силы решили помочь нам выиграть время на знакомство с Сан-Франциско.


          Центр Сакраменто с небоскрёбами из стекла и бетона, искрившимися на солнце, остался в стороне. Слева, за пышными платанами, разросшимися у края дороги. Хайвэй тянулся по границе города. Изредка попадались хозяйственные постройки, автосалоны и магазины. На мостах, перекинувшихся над улицами, в стройной аллее появлялись просветы, открывавшие виды на мегаполис, который так бы и остался для нас неровным пятном на карте, словно кто-то капнул кофе, если бы федеральная трасса не свернула на юг, огибая деловой район – сити.
          Хаотичная пестрота городской жизни и сумбурность придорожных построек неожиданно навалились со всех сторон. Улицы проходили под хайвэем. Бульвары на толстых, словно ноги слона, опорах располагались над нами. В узлы скручивались дорожные развязки. Вдоль трассы возникали то красочный луна-парк, то заводские цеха. На сотни метров растягивались складские ангары курьерских компаний «FedEx» и «UPS». Блестели тонкие полоски рельс с бежавшими по ним или ожидавшими у семафоров своей очереди составами. Сотни пёстрых машин мчались рядом, впереди, напирали сзади. Тысячи чистых и пыльных ехали навстречу. В небе гудели шедшие на посадку самолёты.
          Восьмиполосное шоссе уходило по эстакаде дальше на юг, и не будь над дорогой огромных указателей, ни за что не догадался бы, что федеральная трасса спускается вниз и вливается во второе широкое бетонное полотно, расчерченное белыми и жёлтыми линиями разметки, с тысячами других машин.
          Хайвэй пересёк водный канал, и Сакраменто стал уменьшавшимся отражением в зеркале заднего вида. За мостом, насколько хватало глаз, простирались бескрайние, ровные, будто отутюженные поля с колосившейся рожью и зеленевшей кукурузой. Калифорнийская перспектива стремилась к бесконечности, исчезая за горизонтом, не подчёркнутым тёмной кромкой леса, что могла бы разделить небо и землю. Порой рожь и кукуруза сменялись фруктовыми садами или рядами парников. За ними, вдали от трассы, проглядывали бараки с элеваторами, складами и силосными башнями. Около построек возилась различная техника: юркие пикапы с работниками, тихоходные комбайны. Мерцали рябью на воде оросительные каналы и глубокие борозды канав, кое-где заросших кустарником.
          У городка Дэвис, впервые после Сакраменто, дорогу обступили раскидистые дубы, плакучие ивы с серебристо-голубыми кронами, платаны и липы. Они отбрасывали густую тень на обочину трассы. Но мы желали насладиться светом и теплом, так как впереди, на западе, небо окрасилось в унылые, пасмурные тона.
          За Дэвисом с фермами и крупными аграрными хозяйствами был Диксон, обложенный со всех сторон фруктовыми садами. Яблони и груши росли аккуратными рядами на ковре из пожухлой травы.
          Постепенно небо затянули свинцовые тучи. Прижались к земле и расползлись по горизонту. С пугающей стремительностью молочной рекой перетекали через синюю неровную линию холмов и возвышенностей, обозначивших западные границы калифорнийских просторов. Зрелище завораживало. Казалось, будто стремнина из пара бурлила перед нами, преодолевая пороги. Было видно завихрения, там, где поток разрывался острыми вершинами, и плавные линии подводного течения над пологими склонами.
          В машине стало зябко. Девушки, протирая глаза и зевая, полезли в сумки за кофтами. Надежды на тепло и солнце в Сан-Франциско развеялись, словно дым на ветру. Нас ждали холод и туман.
          У подножья холмов мы проехали город Вакавилль. Здесь поля уступили домам и пищевым фабрикам, вольготно расположившимся по округе с огромными участками нетронутой земли между ними. Лишь провода телеграфа, интернета и высоковольтные кабели, местами свитые в кошмарные клубки, стягивали районы Вакавилля, не давая одноэтажным и двухэтажным лоскутам города разбежаться вширь по плоским, столь удобным для строительства, просторам.


          Машин на хайвэе стало настолько много, что останови кто транспортный поток, то образовавшаяся пробка рассасывалась бы, минимум, до полуночи. Грузовикам, восемнадцатиколёсным кораблям автодорог, уже не хватало правого крайнего ряда. Фуры ехали и во втором, и даже в третьем, зажимая старавшиеся проскочить мимо легковушки. Временами становилось жутко, когда минивэн втискивался между бетонным отбойником, разделявшим встречные потоки, и бортом длинного грузовика. Большие колёса гудели протекторами, бешено вертясь в считанных сантиметрах от правого зеркала. Особенно неприятно было в такие моменты входить в затяжные повороты. От напряжения, боясь сделать лишнее движение, способное в мгновенье ока испарить буферные сантиметры, я покрывался крохотными капельками пота, а ладони, вцепившиеся в руль, белели. Это был хороший опыт.
          Среди горного рельефа, на пути к Фриско, затесались ещё нескольких городов - Грин-Вэлли, Америкэн-Каньон и Фэйрфилд. В их направлении указывали скучавшие в компании голых склонов зелёные знаки. Иногда городские улицы достигали трассы, где в авангарде ютились бок-о-бок закусочные и заправки, а хайвэй нырял под многоярусные развязки.
          И вот над крышами домов Вальехо, за конструкциями «Американских горок» всевозможных видов и умопомрачительных высот, под низкими облаками показалась узкая кромка залива Сан-Пабло, соединяющегося у пролива Золотые Ворота с заливом Сан-Франциско. Оба далеко и глубоко вгрызлись в сушу, заполнив солёной водой все низины и превратив многие возвышенности в острова. Туманы же стёрли границы неба и земли.
          До цели нашего путешествия оставалось всего ничего – рукой подать.
          По одному из двух соседствующих мостов мы пересекли пролив Карквинес, соединяющий Сан-Пабло с более углубившимся в крутые берега Калифорнии заливом Саисан. Далеко внизу, скованные ржавыми утёсами волновались стальные воды океана, пуская белых пенных барашков. Разгоняя в стороны их стада, полз гружённый контейнерами сухогруз. Протяжный корабельный гудок догнал нас уже на другом берегу, где в пригороде Вальехо сделали первую остановку, на ланч в закусочной под пальмами.
          Спустя час мы спустились по трассе на берег залива Сан-Пабло. В сером тумане, на фоне призрачных силуэтов небоскрёбов Города-из-снов, поднимался из вяло перекатывавшихся волн остров Алькатрас с мрачными стенами и сторожевыми башнями одноимённой тюрьмы, где отбывали сроки известные преступники. В том числе и Аль Капоне. Исправительное учреждение уже давно закрыто. Оно стало местом паломничества туристов, куда за сорок долларов можно добраться на пароходе. Но окутанный туманом остров продолжает производить издали жуткое впечатление.
          Замельтешили за окном белые мачты яхт, а впереди высились многоэтажки города Окленда – офисные здания с великолепными видами на залив из окон кабинетов. Они потеснили на побережье яхт-клубы. А дальше, за высотками, на дороге, для малоопытного водителя начинался сущий кошмар.
          Тысячи автомобилей стремились к трёхъярусной дорожной развязке, без остановки перестраиваясь из ряда в ряд. Партия в шашки по сравнению с творившимся на хайвэе хаосом показалась бы мне ясельной забавой. Сегодня, окажись я там, и глазом не моргнул бы, а тогда, если бы не указатели направлений, расставленные каждые сто метров, заблудился бы. В попытке найти обратную дорогу заплутал бы повторно и, думаю, запаниковал бы. Хоть и говорят, что в Америке с управлением машины справится даже младенец, я, будучи водителем с невысохшим молоком на губах, набирал критическую массу нервного напряжения.
          Перестроившись в крайние правые ряды, сворачивавшие широкой полосой к воде, мы заняли место в одной из шести очередей, перед пунктом оплаты за проезд по мосту. Почти восемь километров над солёными водами залива Сан-Франциско.
          Мост «Бэй» (или Бэй-Бридж), задуманный во времена Золотой лихорадки и пылившийся годами в виде чертежей и первоначальных смет на полках градоначальства, поразил меня не меньше своего именитого брата «Золотые ворота». Он был висячим и двухпалубным. Изначально по верху передвигались лишь легковые машины, а под ними, по нижней палубе, проходила железная дорога, и ездили грузовики. После закрытия крупной транспортной компании, владевшей правами на использование моста, Бэй-Бридж стал полностью автомобильным. И теперь ежедневно в обоих направлениях его пересекают сотни тысяч машин.