Американский дневник

Глава 11, часть 12

          Оставив «додж» на парковке, мы перешли дорогу и зашагали по каменной тропе, зигзагами терявшейся среди сосен и пихт. За невысоким бордюром из бута, в просветы между деревьев проглядывал залив с водой изумрудного оттенка, очень насыщенного и манившего к себе. Крутые, лесистые берега переходили в голую, серую скалу с двумя вершинами под толстым слоем каменной крошки и лоскутами желтовато-зелёной травы, напоминавшую австрийские Альпы. В узкий пролив, являющийся воротами в этот сказочный уголок для катеров и яхт с отдыхающими, медленно выходил из залива на просторы Тахо восстановленный с незапамятных времён корабль. Он загребал задними алыми колёсами. Из двух чёрных труб клубился дым. А посреди залива высился остров со скудной растительностью – Фаннет-Айлэнд.
          На самой высокой точке этого осколка скалы с несколькими молодыми елями стояла башня. Несвойственная Штатам архитектура строения отсылала к средневековым замкам. Нам стало интересно, и мы отыскали табличку с историей здешних мест.
          Остров неоднократно менял имена: Коукет, Хермитс-Айлэнд[1] и Остров Мертвеца. Последние два он получил благодаря капитану Дику Бэртеру по прозвищу «Туды его мои пальцы ног»[2], которого ещё называли Отшельником Изумрудного залива. Остров в течение десяти лет, во второй половине девятнадцатого века, являлся домом для эксцентричного капитана, переехавшего сюда из Англии и построившего себе на скалистом куске суши убежище и часовню. Он так и не посетил её после окончания строительства. Прозвище же Дик Бэртер получил из-за склонности демонстрировать редким гостям самостоятельно ампутированные пальцы ног. А будучи любителем прогулок под парусом, он надолго исчезал из дома. Пока один ужасный шторм не прервал его очередной поход... и жизнь. Тело так и не было найдено, и остров с чьей-то лёгкой руки переименовали в Остров Мертвеца. Носил он это имя до двадцатого века, когда на берегу залива, в густой тени леса, было построено миссис Лорой Жозефиной Кнайт поместье Викингсхольм, ставшее образчиком скандинавской архитектуры в США. Хозяйка поместья переименовала остров, дав ему женское имя Фаннет, и распорядилась соорудить на нём «Чайный домик» в духе средневековых замков.


          Мы долго смотрели на сочные краски Изумрудного залива и окружавшего ландшафта. Облокотившись о бордюр из бута, вглядывались в очертания острова и башенки «Чайного домика».
          С большим сожалением, чем при расставании с бурундуками, мы покинули Эмералд-Бэй, вобравший лучшее от американской природы, скандинавской архитектуры и австрийских Альп. Нам ещё предстояла поездка по калифорнийскому берегу озера и купание на окраине Инклайн-Виллидж.
          В густых лесах Калифорнии, казалось, что на землю опустились сумерки - солнце освещало лишь Неваду.
          - Бр-р-р! – Алекс поёжился, когда мы, приметив пологий, живописный пляж, остановились на обочине и подошли к воде.
          - Согласен, холодновато, - я поддержал друга.
          Тень от гор дотягивалась чуть ли не до середины озера. Подул лёгкий ветерок.
          - И галька... крупная, - я пнул кроссовком чёрные камешки. – Босыми ногами не походишь.
          - Нет. Что-то мне не хочется купаться! – сказал Алекс.
          - А как же то место, где останавливались утром? – спросила Наташа.
          Она укуталась в жакет и не обращала внимания на чёлку, колыхавшуюся перед глазами.

          - Этот пляж соблазнил своими видами...
          - Он сейчас хорош только как картинка, - заявил Алекс и зашагал к машине.
          - Едем дальше, - сказала Наташа и, оглянувшись на противоположный, утопавший в свете берег, добавила: - И почему вы вдвоём решили здесь остановиться?
          В ответ я пожал плечами.
          Мы вернулись в тёплый салон минивэна. И около пяти часов вечера выехали по бульвару Тахо за Инклайн-Виллидж.
          По огромным валунам, держась за торчавшие корни сосен и мелкий кустарник, чтобы не навернуться, спустились вниз, на плоскую глыбу. Слегка покосившаяся, она частично уходила под воду. На неё сложили вещи и одежду, и в этот момент из кармана моих шорт выпал один цент с Эйбом, как американцы ласково называют шестнадцатого президента США Абрахама (или Авраама) Линкольна. Медяк шустро покатился по неровной, шершавой поверхности камня и, звонко плюхнув, ушёл ко дну.
          - О! – воскликнул я.
          Ребята обернулись.
          - Я сюда ещё вернусь! – сказал им, удивлённый неожиданным поведением денег. – Монетка сама бросилась в озеро.
          Нагромождение камней мешало окунуться в тёплую, но слегка бодрившую после нескольких часов, проведённых на солнце и за рулём, воду. Притаившиеся под ней тёмными силуэтами валуны казались плоскими и настораживающе близкими к поверхности. У берега они выступали над водной гладью, отбив охоту нырять - в памяти оставался свежим печальный опыт купания на порогах реки Траки, когда я расцарапал живот. Говорят же, не лезь в воду, не зная броду. И мы блистали на солнце нерешительностью.

          По камням, иногда соскальзывая с них или ошибаясь глубиной, на которой они лежали, я кое-как добрался до дальней от берега глыбы. Алекс, пройдя на одну треть мой путь, подгонял сзади вопросами: «Ты скоро там нырнёшь?».
          - Да подожди ты! – приходилось кричать в ответ. – Ищу, где глубже.
          - Тут нет глубины, - заявил Александр, оставаясь на берегу. – Сразу камни.

          - А дальше что? – спросила Наташа, заплетая волосы в небольшой пучок на макушке.
          - Сейчас гляну. Кажется,мелко. Хотя... непонятно.

[1] С английского: Кокетка и Остров Отшельника.

[2] Мой вольный перевод прозвища капитана «Them's my toes».