Американский дневник

Глава 13, часть 6

          - О! Это пожар парадных... Тьфу ты! Парад пожарных машин, – воскликнул я, перепутав от волнения слова. – Видите?
          - Нет! – хором ответили ребята на глупый вопрос, так как я следил за сверкающей огнями колонной спецмашин через камеру, выставленную в боковое окно.
          - Не видим! – добавил Алекс. – Кирилл, нам уже сигналят!
          На светофоре зажегся зелёный свет, и, несмотря на то, что не все пожарные машины проехали перекрёсток, пробка сдвинулась с места. А позади нас клаксонами начали гудеть нервные водители, потому что я продолжал стоять. Не выпуская камеру из рук, но убрав её из окна, продвинул «додж» на десять метров.
          - Так и до морга недалеко доехать! С камерой, – возмутился Алекс. – Ты знаешь?.. Тоже мне, парад пожарных...
          - Да, догадываюсь. Кстати, а чья кассета в камере? – отвлёк я Александра, и он, шурша развёрнутой картой, уткнулся в нашу маркировку на подкассетниках.
          - Хороший вопрос.
          Подъехав ближе к перекрёстку, мы смогли лучше разглядеть поворачивавшие на Барлингейм авеню алые грузовики с лестницами, цистернами и спасательным оборудованием. Видно было даже ребятам, и Наташа включила свою видеокамеру.
          Техника шла вразнобой: то современные машины, то годов семидесятых, похожие на старые округлые холодильники, то легковые. Один из автомобилей походил на «кадиллак» из фильма «Охотники за приведениями», только без перечёркнутого Каспера на красных бортах. Были и музейные экспонаты. Машины гудели, выдавали трель, выли и мигали проблесковыми маячками.
          - Твоя с наклейкой? – спросил Алекс.
          - Да.
          - Значит, в камере твоя кассета.
          - Вот и славно! Не зря старался и шёл на риск.

*****

          Мы доехали до Кристалл-Спрингс-роуд в Сан-Матео, пригороде Сан-Франциско, как и Мильбро. Они слились воедино вокруг бульвара Эль Камино-Реал, и казалось, что Королевскому маршруту нет конца. Будь у нас больше времени, по пути остановились бы ради пары отличных кадров у построенной в смешанном греко-итальянском стиле Объединённой Церкви Методистов, или у готического, белокаменного собора Святой Катарины Сиенской, или у деревянной, в духе архитектуры времён Войны за независимость, приходской церквушки Христа, стоящей на углу бульвара и Стейт-стрит.
          Кристалл-Спрингс-роуд по крутому склону неглубокой лощины меж холмов, облепленных домами, словно ульи пчёлами, вывела к одноимённому водохранилищу – менее живописному, чем озеро Тахо, но тоже удобно устроившемуся в окружении лесистых возвышенностей. По насыпной дамбе в центре водоёма, мы пересекли его и по Сан-Матео-роуд начали спуск к побережью Тихого Океана, который был накрыт сверху шапкой тяжёлых облаков. Солнечный пляж отпадал.
          Дорога вилась серпантином вниз, в ущелье. Её серую ленту можно было проследить до горизонта, где она терялась в густом тумане. Перед нами, собрав за собой длинную колонну машин, ползли два грузовика. Их скорость не превышала двадцати пяти миль в час, чем раздражали меня. Я мог двигаться быстрее, а приходилось терпеть тихоходов, которых и объехать-то нельзя было – до конца серпантина тянулся бетонный барьер, разделявший встречные потоки, такой же, как на федеральной трассе номер восемьдесят. Холмы и косогоры за отсутствием деревьев были покрыты мелким кустарником, делавшим их склоны бархатистыми на вид. Местами дорога вгрызалась в рельеф, чтобы не повторять резкие перепады высот, и тогда то с одной стороны, то с другой вырастали базальтовые стены. Шум двигателей отражался от камня и усиленный эхом проникал в салон.
          На дне раздавшегося вширь ущелья стройными рядами выстроились парники, где, судя по табличкам, выращивались бобовые и цитрусовые культуры. После полудня они обычно подставляли стеклянные бока вечернему солнцу. Но мы увидели их, скучавшими под принёсшими с собой прохладу облаками. У парников грузовики свернули на второстепенную дорогу, и водители ползшей за ними колонны автомобилей вздохнули с облегчением. И как только скорости выросли, мы устремились на зов океана, наполнившего воздух солоноватым привкусом.
          За парниками потянулись орошаемые открытые посадки на небольших участках, уместившихся на узком клочке земли между высоких возвышенностей, сменивших бархатную накидку из мелкого кустарника на густые леса. А на горизонте замелькала полоска тёмных вод могучего и находящегося в постоянном движении океана. Она пропадала за неровностями ландшафта, давно заросшими дюнами, и деревьями, подступавшими к дороге. И возвращалась, став шире и темнее.
          Через пятнадцать минут мы остановились на парковке, что была в конце бульвара Винис – Венеция – улочки чуть шире машины, в оставшемся для нас безымянным городке. Вдоль него, за исключением будки охраны и кассы, что на нашу удачу не работала, и пары хозяйственных строений, не было ни одного дома. Трещины на щербатом, выцветшем асфальте заполнил мелкий, белый песок. Смолк двигатель, и мы услышали шум прибоя.
          Огромные волны беспрерывно бились о берег и раскатывались по выглаженному ими песку, пенясь и шипя. Иногда добегали до рассевшейся на пляже стаи чаек, поднимая потревоженных птиц в воздух. Те возмущенно кричали и, борясь с сильным ветром, дувшим с необъятных просторов океана, кружили над не тронутыми водой сородичами.
          Мы нашли тропинку, спускавшуюся с крутого уступа метра три-четыре высотой на пологий пляж. Она начиналась у домика с туалетами и душевыми кабинками, где переоделись в плавки и купальники. У спуска стоял знак «купание запрещено», хотя и душ, и указатель на дороге «пляж Халф-Мун-Бэй» говорили обратное. Возможно, закончился сезон – на дворе было двадцатое августа, или, как это бывает в Штатах, на службе отсутствовал спасатель.
          Знак не остановил нас. Мы не могли приехать на берег Тихого океана и не искупаться в нём. Такой шанс нельзя было упускать. Плюнув на запрет, мы спустились мимо стекавшего с гор ручья на мягкий песок. В серо-зелёной воде с белыми барашками на гребнях высоких волн плескались люди, также не обратившие на знак никакого внимания. Купалась в основном молодёжь. В футболках. Наверное, думали, что так не замёрзнут. Порой раздавался детский визг. Люди постарше сидели на берегу, в принесённых с собой шезлонгах, и кутались в тёплые свитера.
          Шум волн, опрокидывавшихся со всей своей необузданной природной силой на берег, вой ветра и крики чаек не говорили о спокойствии океана, названного Тихим. Наоборот, показывали его буйный, вспыльчивый нрав. Он поднимал со дна песок, становясь мутным и ещё более неприветливым. С шипением волны забегали дальше и дальше на берег, заставляя нас отступать. Лишь Доминика скинула обувь и бродила по воде, пока та откатывалась назад. Океан ослабевал на некоторое время, чтобы собравшись с силами снова окатить сушу несколькими мощными валами.
          - Как тебе, Саня, Тихий океан? - я навёл на друга камеру.
          Вместо слов Алекс поднял большой палец.
          - Вдыхаешь полной грудью его солоноватый воздух?
          - Дай мне камеру. Я вставлю свою кассету и подышу, - как всегда, в своей манере, со смехом ответил Александр.
          - Одну минуту потерпи, – и я повернулся к гулявшей по набегавшим на песок пенным волнам польке. - Доминика, помаши рукой! Пошли мне польский привет на память. Класс! Теперь ты, Саня. Наташа, давай, подключайся...
          В эту секунду Алекс послал в камеру шутливый воздушный поцелуй.
          - Ой-ой! Как мило... о'кей, сейчас сниму вас всех на фоне океана, как доказательство, что мы были здесь. Наташа! – я повторно привлёк внимание девушки, увлёкшейся личной видеосъёмкой. – Хоть краем глаза посмотри на меня или свободной рукой махни, что ты ещё с нами.
          Она опустила камеру, выключив её, и улыбнулась мне.
          - Здорово!
          Потом была фотосъёмка, сделали памятные общие снимки. С Александром нарушили покой чаек, подняв их в небо - он бежал по песку, крича и махая руками, а я снимал на камеру. И вчетвером какое-то время наблюдали за океаном.
          - Купаться будем? – нарушил я молчание.
          - Холодно, - поёжился Алекс.
          - Наташа? Доминика?
          - Мне что-то не очень хочется, - ответила Наталья, поправив волосы. – Я здесь побуду. Посмотрю за вещами, вас сниму.
          - А я пойду, - твёрдо ответила Доминика, хотя было видно, что быть первой она не спешила.

          - Хорошо. Уговорили, – сдался Александр, скинув рюкзак на песок.
          Ему не захотелось пасовать перед непогодой и холодной водой на глазах у польки.
          - Правильно! Зря, что ли, ехали, и меня уговаривали.
          Собравшись с духом, мы с разбега вошли в холодную воду. Первым вбежал Алекс. Следующей была Доминика. Она взвизгнула, потому что её тут же окатила ледяная волна. Я немного отстал и, сбитый следующим буруном, упал в воду третьим. Наташа осталась на берегу, снимая, как и обещала, наше купание на мою камеру.
          Ветер не собирался умолкать и продолжал налетать сильными порывами, поднимая волны, накрывавшие нас порой с головой. Мы ныряли сквозь них, вставали на ноги и растирали себя руками в надежде согреться. Вода сводила всё ниже пояса.
          К нашей плескавшейся и довольной, словно малые дети, дорвавшиеся до несметного количества конфет, компании присоединился американский мальчик в промокшей насквозь красной футболке. С серьёзным видом и синими губами он что-то спрашивал и рассказывал, но его слова тонули в шуме волн.
          Пронизывающий холод довольно быстро выгнал нас из воды погреться в махровых полотенцах. Чудо, что никто не отбивал зубами дробь. Лишь кожа покрылась мурашками и приобрела лиловый оттенок.
          - Может по второму разу? – спросил дрожащим голосом Алекс, который не купается, как он сам сказал, если вода холоднее плюс двадцати трёх градусов.