Американский дневник

Глава 4, часть 8

          Тут переходящий флаг всеобщего интереса достался Саре. Всем захотелось услышать эти слова, а мне больше всех. Зная особую креативность наших людей, было действительно интересно.
          - Пры... прывеет! – растянув последний слог, произнесла Сара.
          - Как это переводится? – спросил строитель.
          - Это приветствие. А второе – спасыбоо. Переводится как «благодарю».
          Я удивился – наши архаровцы решили обойтись без шуток над доверчивыми аборигенами. Да и слова оказались русскими. Видимо, Сара логично предположила, раз ребята из Эстонии, то и говорят они на эстонском языке. Разубеждать не стал.
          - О! – снова оживился Билл. Судя по горевшим задором глазам, у него появился ко мне важный вопрос. – А как тебе американские девушки? Нравятся? Некоторые такие горячие штучки!
          И Билл прикусил кулак.
          В непринуждённой атмосфере, не воспринимая беседу экзаменом по английскому, я расслабился и без труда находил в памяти нужные слова, и мои собеседники не обращали внимания на ошибки, что мне очень понравилось.
          - Пока не попадались. Ещё не повезло, - я развёл руками. – Но в Майами они точно есть. Катаются на роликах - в бикини - вдоль пляжа.
          Билл хлопнул меня по плечу, подняв большой палец на второй руке.
          Минут через десять подъехал автобус. Он сильно отличался от машин, колесивших по Таллину: низкий, с округлыми формами и всего с двумя парами сдвижных дверей. А на переднем бампере были специальные крюки для велосипедов. Уставший велосипедист мог на них закрепить своего двухколёсного коня и, отдохнув по пути, доехать до дома. Причём водитель готов прийти на помощь, никуда не торопя. У нас же, сколько раз видел, людей с велосипедами просят покинуть автобус, чтобы они не запачкали прочих пассажиров, аргументируя тем, что велосипедисты в состоянии доехать до места самостоятельно, без помощи общественного транспорта.
          - А что у тебя сзади на футболке написано? - спросил Билл, шагая к автобусу сразу за мной. - Буквы латинские, кроме одной, но ничего не понятно.
          - Рождён быть лидером, - ответил я.
          - Круто! И как? Получается?
          - Да не очень... но стараюсь.
          Зайдя в автобус, я поставил сумки на ближайшее кресло, чтобы освободить руки для оплаты за проезд.
          - Сколько до центра?
          - Доллар двадцать пять, - ответил водитель.
          Я протянул ему зелёную пятёрку, но не дождался ни талончика, ни сдачи.
          - Один билет, пожалуйста, - пришлось быть настойчивее.
          - Он первый день в Штатах, - из-за моей спины выглянул Билл.
          - А-а-а... – водитель посмотрел на протянутую ему пятёрку. - Вставьте купюру вот в эту щель.
          Он пальцем дотянулся до высокой – по пояс – металлической тумбы с маленьким мутным дисплеем и кнопками рядом с ним и указал на прорезь в углублении. Аппарат шустро сжевал пять долларов, и выдал через второе отверстие сверху картонную карточку с розовой полоской – билет, а внизу загремела сдача.
          Я уселся к окну, чтобы лучше разглядеть пейзажи Рино. На соседнем кресле, нисколько не наглея, так как автобус был полупустым, разместил чемоданы. Билл, Сара и строитель с негритянкой сели передо мной. Закрылись двери, и, взревев как многотонный, загруженный под завязку самосвал, автобус тронулся с места.
          Через пару остановок закончился Финансовый бульвар с разномастными конторками. Мы повернули на другую улицу, вдоль которой раскинулись обрамлённые в сетчатые заборы поля для гольфа. Я даже разглядел катившиеся к очередным лункам белые электрокары с игроками. Мелькали искусственные пруды, на дне коих покоились сотни мячиков – символов неудачных попыток. Пятнами желтели песчаные ловушки.
          - Играешь? – спросил Билл, заметив, как я пристально смотрю в окно.
          - Нет. Один раз держал клюшку в руках, и всё.
          - Держал и не ударил по мячу?
          - Почему же... ударил, - ответил я, не отрывая взгляда от зелёных полей. – Но это было возле студенческого общежития, на обычном газоне. И... мимо.
          - И не хочешь попробовать? – с неподдельным интересом продолжал расспрашивать Билл.
          - Не знаю, не думал об этом. Мне больше по душе автоспорт. А гольф... я просто впервые вижу поля для этой игры не по экрану телевизора.
          - О'кей.
          За окном показалась серовато-бежевая взлётно-посадочная полоса аэропорта, на которую ночью сел мой самолёт. Следующими проплыли промышленные и складские постройки, облицованные плитами из жёлтой крошки и окружённые штабелями паллет, разноцветными контейнерами и обтянутыми плёнкой металлоконструкциями. Возле сборочных цехов с автобуса сошла Сара, пожелав всем хорошего дня и удачи.
          Склады и заводы сменили дома в один-два этажа с магазинчиками, химчистками, ателье, салонами тату и красоты, прокатными фирмами, чьи задние дворы, огороженные в два слоя дощатыми и сетчатыми заборами, утопали в зелени. Иногда их разбавляли газолиновые станции[1] или площадки по продаже поддержанных машин, увешанные рекламными баннерами, гирляндами из разноцветных треугольных кусочков фольги и воздушными шарами.
          С каждой остановкой, на одной из которых сошёл Билл со строителем, людей в автобусе становилось больше. Ближе к центру вышла и афроамериканка, махнув мне рукой.
          За окном здания стали выше. Они отбрасывали друг на друга густые тени. Это, конечно, не были небоскрёбы Нью-Йорка или Сан-Франциско, укрытые порой пушистыми шапками из низких облаков, но на фоне одноэтажности Рино они казались исполинами: серое, изогнутое дугой десятиэтажное здание Регионального суда, белая, исчерченная чёрными горизонтальными пунктирами коробка «Банка Америки», высотка «ЮС Банка» из синего стекла, безликий этажей в пять-шесть парковочный дом. Среди них затесалась библиотека округа Уошоу – тёмно-коричневое приземистое строение, угрюмость которого скрашивали весёлые салатовые кляксы крон небольших деревцев. Лишь центральная часть фасада разрывалась выпуклой, стеклянной снизу, а сверху кирпичной, рифлёной, конструкцией в пару этажей, где и был вход в эту цитадель знаний с вытянутыми бойницами окон под самой крышей.
          Автобус повернул на Центральную улицу, сбегавшую вниз по пологому склону мимо расколотого чёрного куба банка «Уэллс Фарго», где я позднее открыл счёт, и невзрачных мотелей. Впереди уже маячила одна из башен комплекса «Харрас». Оставалось только пересечь мост через реку Траки, бурля преодолевавшую порог за порогом.
          Слева я успел выхватить брутальное, неоклассическое здание центрального почтового отделения, по форме отчётливо напомнившее мне мемориал Линкольна в Вашингтоне. Оно выделялось из массы простой по содержанию современной архитектуры. А справа...
          Думаю, что авторам «Одноэтажной Америки» - Ильфу и Петрову – довелось в далёкие тридцатые годы прошлого века побывать в Рино, хоть и проездом. Они писали, что в одном маленьком городке, перед въездом на главную улицу, заметили интересный плакат: «Самый большой маленький город в Соединённых Штатах». Его-то я и увидел справа – старинную арку с надписью возле соседнего моста, за жёлтым в белую полоску карнизов казино «Сиена» с террасами, нависавшими над рекой. Правда, с момента путешествия писателей многое изменилось: город вырос, с появлением казино и успешным развитием игорного бизнеса в Рино потянулись туристы. Он стал привлекательнее, чем был в юности – простым, похожим на другие города, оставившие равнодушными Ильфа и Петрова. И, несмотря на сильную конкуренцию со стороны Лас-Вегаса, в Рино по-прежнему приезжают иностранцы, бегущие от шума и суеты в более умиротворённое место. Поэтому содержание надписи на арке претерпело небольшое изменение: «Самый большой маленький город в мире».
          За рекой, скованной камнем набережных променадов, и за маленьким, кое-как украшенным пустырём возвышался небоскрёб городской ратуши с надстройкой на крыше, вызвавший ностальгию по Нарве, так как он своим видом напоминал самый высокий дом в родном городе. Рядом с высоткой, прилегая к Центральной улице, стоял цвета старой розы парковочный дом казино «КалНева», с крупными, алыми буквами названия на бордюре верхнего этажа.
          Около него автобус сделал предпоследнюю остановку, где я бы сошёл, зная, что оттуда ближе идти. Но я ждал по совету Билла конечной станции. После автобус пересёк щедро залитую солнцем Вторую улицу, нырнул в густую тень между двух башен казино «Харрас», пересёк одноколейную железную дорогу и, повернув за ещё один парковочный дом, остановился, подрагивая на холостых оборотах двигателя, возле тенистого парка, прямоугольным островком затерявшегося в бетонных пучинах городского центра.
          Под густыми кронами деревьев, росших на клумбах с высокими каменными стенками, скрывались два идентичных здания с залами ожидания, комнатами отдыха для водителей, а также диспетчерской и столом информации. Внутри можно было найти бесплатные буклеты с рекламой мероприятий, ресторанов, гостиниц и примитивную карту города или просто спрятаться от жары.

[1] Газолиновыми станциями я на манер Ильфа и Петрова назвал заправочные станции.