Рассвет на пятом этаже

Шесть. Отражение в зеркале ванной

Намокший Галин сарафан предательски лип к телу, проявляя его очертания и изгибы, абрисы нижнего белья. В таком виде заходить во двор было до ужаса стыдно – но делать нечего: Галя пригнула голову и прикрылась спереди рюкзачком, повешенным на одно плечо.

К счастью, мамочкам с колясками и старушкам, вышедшим посидеть во двор, равно как и компашке выпивох, не было никакого дела. Зато уже у подъезда они пересеклись с вышедшим оттуда Юрой и, придерживая металлическую дверь, он не сводил ошеломлённого взгляда с Гали. Мокрая материя сарафана пристала к её телу, как трико – и это выглядело... чертовски сексуально.

– Привет, – поздоровался Юра с пробегающей мимо Галей, которая тащила за собой девочку лет пяти – тоже промокшую, но не так сильно.

– Привет, – бросила Галя, даже не взглянув в его сторону.

Жаль: у Юры в этот момент появилось очень много вопросов к ней – а она уже бежала по лестнице в подъезде, и за ней оставался мокрый след.

И что это за ребёнок с ней?..

Юра постоял, посмотрел им вслед; не торопился закрывать дверь.

А зайдя в тётедашину квартиру, Галя тут же повела Славу в ванную. Под ногами у них вилась Мика, громко мурлыча.

– Киса-а! – обрадовалась Слава, потянув к кошке руки. – Кис-кис-кис!

– Пойдём сушиться в ванную, – одёрнула её Галя. – Мы с тобой мокрые. Киса не любит воду.

В тесной ванной комнате, где стены выложены кое-где обколотым кафелем, в овальном зеркале над раковиной отражалась Галя: как она помогала Славе снять сарафан. Сама – стояла всё такая же мокрая, завёрнутая в плотно прилегающую промокшую ткань, и влажные, отяжелевшие волосы. Она повесила снятый со Славы сарафанчик над ванной, дала ей одну из своих футболок – мятного цвета, в мелкий узорчик – и сказала:

– Иди в мою комнату, подожди, пока я переоденусь. Можешь поиграть с кисонькой.

Слава убежала.

Галя закрыла дверь в ванную. Осторожно, чтобы случайно не порвать мокрую ткань, стянула с себя розовый сарафан и тоже повесила сохнуть. Она так промокла, упав в воду, что проложенные слоем поролона чашки лифчика пришлось отжимать, и с них потом ещё капала вода.

Достав с верхней полки фен и заметив меж тем в зеркале своё отражение, Галя замерла. Расправила плечи. Она увидела себя, то есть – своё отражение, таким, каким, пожалуй, и не видела никогда. Нет, в нём ничего не изменилось, всё оставалось по-прежнему – но это только если не задуматься над его восприятием со стороны: теперь, получается, это не просто её тело, благодаря которому она живёт, но и тело, которое, возможно, любят, к которому прикасаются. Это новое ощущение, совершенно иного уровня – когда собственное тело в некотором смысле как будто становится частью кого-то другого, а этот другой становится такой же неотъемлемой частью...

Вот так – маленькие веснушчатые плечи, тонкие, обтянутые белой кожей ключицы, округлая грудь с заострёнными сосками – теперь не только её. У этого тела теперь в полной мере раскрылась новая способность, прежде скрытая в самых потаённых чертогах чувственности – и это так непривычно, но так сладко и дурманяще.

Галя представила (ей очень того хотелось), что позади неё стоит Макс: вот – он рассматривает её спину, поднимает голову и заглядывает в зеркало, смотрит на отражение. От этих мыслей кружится голова, как от вина, кожу щекочут мурашки, и набухают розовые соски. Он подходит, проводит по шее шершавой ладонью, откидывает назад её волосы и целует...

– Га-аля-а! – раздался голос за дверью, из коридора, разрушив хрупкий купол фантазий.

Она вздрогнула.

– Да, сейчас – волосы посушу, – отозвалась она.

Точно: надо включить фен...