Рассвет на пятом этаже

Восемнадцать. Киновечер

Громоздкий серебристый телевизор «Samsung» стоял на тумбе с рассохшимися шершавыми дверцами, которые, чтобы они не распахивались, Юра связал за ручки малиновым шнурком от старых Лизиных кроссовок. В тумбе была заперта пыль и хлам – рассыпающиеся журналы по вязанию и шитью. Их когда-то выписывала мама.

Телевизор принёс папа – перепал семье Калюжных от каких-то знакомых. Когда родители были живы, Калюжные всей семьёй по вечерам собирались у этого телевизора и смотрели какие-то шоу и фильмы – и это было их доброй семейной традицией. И как будто бы в память о родителях Юра и Лиза по вечерам иногда садились напротив этого телевизора и смотрели фильмы на старом DVD-плеере. На полке над телевизором лежали кипы коробочек с дисками, купленными когда-то отцом в подозрительном магазинчике у рынка. Советские комедии и киносказки, американские мелодрамы и боевики восьмидесятых со Шварценеггером, Норрисом и Сталлоне, которые изначально все смотрели на видиках VHS... Перед вечерними киносеансами Юра подолгу рассматривал корешки коробок с дисками. И в этот раз он спросил:

– Что посмотрим?

Позади него Лиза сидела в своём инвалидном кресле, закутавшись во флисовый плед с принтом с разноцветными пуговками. Обеими руками она объяла кружку с тёплым густым какао, в котором плавились белые кусочки суфле.

Она посмотрела в кружку, затем – на Юру и отозвалась:

– Не знаю.

В тишине её голос прозвучал едва слышно. Слова смешались с выдохом.

Юра сцепил в замок сведённые за спиной руки.

– Ну, а что ты хочешь? – не сдавался он.

Лиза вновь опустила глаза в чашку, где поверхность какао перетянули нити расплавленных суфле.

– Мы же всё там пересмотрели по десять раз, – заметила она. – Я бы хотела в кино – посмотреть что-нибудь новенькое...

Юра вздохнул, расправляя мощные плечи.

– О-ой, я бы тоже! – согласился он и обернул голову через плечо. – Но сейчас идти далеко, кинотеатр на Кузнечнослободской закрыли ведь...

– Закрыли? – осела Лиза. – Как? когда?..

– Месяц назад.

Лиза растерянно пошарила глазами под тонкими веками в пустоте перед собой. Эта комната вокруг – узорчатый ковёр на затоптанном паркете, тёмно-голубые обои – вот это да... Сколько же времени провела она в этой темнице? Потеряла счёт времени. С болезнью её жизнь сомкнулась пузырём, и всё, что осталось за его пределами, вмиг стало чуждым. Для Лизиной жизни внешний мир отмер, перестал существовать. Его отголоски остались только чёрными буквами в новостной ленте.