Рассвет на пятом этаже

Тридцать. Нечего терять

А в тридцать третьей квартире тётя Даша хлопотала над тяжелобольной Лизой. В тесной кухоньке, заваленной посудой и пачками с хлебом, хлебцами, крупами, было душновато от включенной плиты, хотя тётя Даша распахнула окно. Чтобы Лиза не скучала, она усадила её в кресло и привезла на кухню. Теперь Лиза смотрела из окна на двор, подставляла лицо свежему ветру, колыхавшему её искусственные голубые (как небо над двором) локоны, и молчала. Плотно сомкнула бескровные губы, смотрела на до боли знакомую картинку.

В этот час солнечное освещение сделало строгую геометричность домов напротив наиболее выраженной, выделив фасады и оставив торцы затемнёнными. Дома рассекала клетка – стыки между панелями. В квадрате каждого блока – квадрат окна или прямоугольник балкона.

Лиза хотела рисовать.

Руки у неё ослабли и не слушались.

Раньше Лиза много рисовала.

Во дворе кричали дети. На кухне бормотало радио. Тихо шипел газ. Тётя Даша суетилась над плитой, звенела и грохотала крышками кастрюль – она же не могла оставить двух сирот голодными! Кастрюля с варящимся рисом (белёсый пенистый навар), с куриным бульоном обдавали её гладкое лицо жаром. Локти – острые, выдающиеся, с натянувшейся на костяшках жёлтой кожей – двигались словно в каком-то чётко определённом рисунке. Когда Лиза обратила на тётедашины локти внимание, ей невольно вспомнилась вдова Пшеницына, такая же погрязшая в быте и готовая самоотверженно услужить, как будто сама никогда не устаёт. И та только разница была, что если Обломов сознательно решил принимать её заботу, то Лиза так не хотела. Она обязательно, хотя бы из приличия, предложила свою помощь – но что она, немощная, может сделать, если её руки ослабли?

От запахов пищи на кухне к её горлу подступает рвотный комок, но она стесняется сообщить об этом тёте Даше. Тем временем та говорит, высоким голосом взрослой женщины, с возрастом слегка утерявшим в мелодичности, перекрывая голоса радио:

– Знаешь, Лизочка, я всё Юре никак не скажу – давай тебе скажу... В общем, приятельница моя одна (она ветеринаром работает) мне рассказывала, что есть у них в ветеринарии один препарат, очень интересный. АСД-2Ф – называется.

– Что это?

Тётя Даша вздохнула.

– А это, Лизочка, антисептик-стимулятор Дорогова. Это такой советский ветврач был. Он получил этот антисептик-стимулятор, запатентовал. Этот препарат – он у животных и раны заживляет, и хорошо влияет на нервную систему, и на пищеварительную, она говорила... И когда его начали более углублённо исследовать, то оказалось, что им ещё можно... – тётя Даша понизила тон, и следующее слово проговорила с такой осторожной интонацией, как будто бы пай-девочка отличница на уроке биологии у доски отвечала про репродуктивную систему, – рак вылечить.