Рассвет на пятом этаже

Двадцать три. Ссора

Когда тётя Даша появилась в квартире, Галя сразу поняла: та не в духе. Ещё никогда Галя не видела свою обычно добрую тётушку настолько недовольной. От тёти Даши буквально разило недовольством (опасностью), и пространство вокруг неё как будто наэлектризовалось. У Гали сжалось и похолодело что-то под рёбрами, и как перед исповедью в церкви, она начала судорожно вспоминать все свои грехи – даже те, которые и не совершала.

Тётя Даша прошла на кухню – такой особенно тяжёлой походкой. Опустилась на табуретку, сложила на коленях пухлые румяные руки и устремила на Галю усталый взгляд карих глаз из-за очков.

Галя жалась к дверному косяку. Хотела развернуться и бежать прочь, но не могла.

– Ох, Галочка, – вздохнула тётя Даша. – Хахаля я сейчас твоего видела...

– Что? – испугалась Галя.

У неё округлились глаза от испуга: откуда тётя Даша знает?!

– Макса, – пояснила она холодным, металлическим тоном. – А на воре-то и шапка горит... О-ох... Ну что, Галочка?.. И как ты могла – с ним-то связаться? О-о-ой! Хорошая девочка была... Да что он тебе даст, этот наркоман?!

– Макс – не наркоман! – твёрдо парировала Галя.

– Ах, что ты говоришь! – взвилась тётя Даша, на мгновение округлилась сильнее обычного, всплеснув руками, стала похожа на взмахнувшую крыльями, орлицу.

Ещё мгновение – и она кинулась на Галю.

– А ну, покажи сюда руки!

Галя отпрянула назад, испуганно глядя на тётю Дашу.

– Что?! – обескуражено выдохнула она. – Вы думаете, я...

Галя застыла с раскрытым ртом и в ужасе смотрела перед собой, пока тётя Даша, сжав её обмякшие руки, рассматривая внутренние стороны локтей... «Это настолько унизительно», – вспыхнуло в голове у Гали. Сама она стояла, дрожала, а её глаза переполнялись слезами. Это – Вавилонская башня внутри неё вмиг превратилась в руины. В пепел. Выжженную пустошь. Вавилонская башня иллюзии родительского доверия к ней, которая так кропотливо, по кирпичику, возводилась ею в течение всей жизни.

Не увидев рубцов от уколов, тётя Даша немного успокоилась, отступила назад. Своим видом она, однако, вовсе никак не выказывала никакого раскаяния и только деловито поправила очки за перемычку со словами:

– Ну смотри, вот родителям скажу, с кем ты связалась...

– Не надо! – взмолилась Галя, почти готовая упасть на колени. – Только родителям не говорите, пожалуйста!

Тётя Даша была непреклонна.

– Скажу. Пусть знают.

– Не надо! – срывающимся голосом воскликнула Галя.

– Надо, Федя, надо. Неблагодарная ты: мы все столько в тебя вкладываем – а ты... Как с цепи сорвалась! С кем ты связалась, Галина?! Он не пара тебе! Вот вообще, никак не пара! Ты такая хорошая, воспитанная, образованная девочка, и этот... гопник! Гос-по-ди! Господи! Да что ты вообще в нём нашла?

Раскрасневшиеся Галины щёки оросились горячими слезами. «Вы не понимаете, ничего не понимаете», – одними губами шептала она, чувствуя себя героиней старинного романа о великой любви.

Тётя Даша не слышала, что лепетала Галя – только видела влажное лицо и шевелящиеся губы.

– О-ой-й, – помотала она головой, сверкнув очками, – дура-девка-а! Пожалеешь же.

Галя сорвалась с места и ринулась в прихожую.

– Куда это?! – крикнула ей вслед тётя Даша, с трудом поднимая своё грузное тело с табуретки.

Когда она дошла до прихожей, за Галей уже закрылась дверь. Только удивлённая Мика, сидевшая на полке для шапок, поджавши лапы и сама уподобившись меховой шапке, свесила голову.

– Совсем рёхнулась девка, – обратилась к кошке раздосадованная тётя Даша, устало опускаясь на пуф. – К хахалю, небось, своему поскакала. Вот позвоню матери... Ох-ох-ох.