Рассвет на пятом этаже

Сорок три. Рассуждение о крайней форме протеста

На лестничной клетке топталась Солнышко, обеими руками прижимая к груди маленький свёрточек.

– А, это ты? – удивился Макс, открывая дверь и выглядывая в подъезд. – Проходи.

Он только сейчас обратил внимание, что Галя, в принципе, тоже – рыжая. Как и Валя. И имена созвучны...

Галя огляделась (как будто боялась, что через дверные глазки за ней следят соседи, готовые чуть что донести всё тёте Даше) и забежала в квартиру к Максу. Тот, извечно помятый и какой-то ошарашенный, отстранился к двери в комнату, пока Галя вылезала из резиновых балеток. Из рук она всё не выпускала полиэтиленовый пакетик.

На ней была домашняя серая футболка с тем самым мультяшным принтом и коротенькие бордовые шорты. Изо всех сил Макс старался не смотреть на её стройные белые ножки. А у Гали были заняты руки, и она вместо того чтобы отдать пакетик Максу или отложить его куда-нибудь и снять резиновые балетки ногами, наступала на задники...

Наконец, разувшись, Галя обратилась к нему:

– Ты сильно занят? Извини, пожалуйста, что я так...

– Да нет, – передёрнул плечами Макс. – Я всегда рад тебя видеть.

Солнышко заулыбалась – и её веснушки, золотистые крупинки, засияли. Она всучила Максу пакетик с крошащимся печеньем.

– Я испекла печеньки с шоколадной крошкой! – заговорила она. – Ты же ешь такое? там песочное тесто, шоколад...

– Да-а, – протянул Макс, угловатой рукой полезая в пакетик и вынимая одно печенье. – Я всё ем. Кстати, очень вкусно...

Солнышко вновь озарилась улыбкой – но тут же померкла. Она хотела зайти в ванную помыть руки, как замерло у двери, приоткрыла рот и набрала в грудь воздух. Голубые глаза смотрели на Макса, и время замерло, и Макс тоже замер с непрожёванным печеньем во рту. К губам у него налипли крошки. Она вот-вот скажет...

– Я пришла поговорить.

– Со мной? – искренне удивился Макс, как если бы в этой квартире вместе с ним жил кто-то ещё.

За Солнышком закрылась дверь ванной комнаты.

– Хорошо! – крикнул вслед Макс. – Иди на кухню! Я поставлю чай.

Почему-то он занервничал, пытался отвлечься на печенье.

Галя также волновалась. Она мылила руки под струёй прохладной воды, а руки у неё чуть-чуть дрожали. Она отвлечённо оглядывала скорбный интерьер ванной комнаты: сколотый кафель, обнажившиеся стены, тонкий изогнутый кран... Зеркала над раковиной надтреснуло. Стекло кое-где покрыто мыльным налётом.