Рассвет на пятом этаже

Тридцать один. Веточки розмарина

Галины запястья пахли розмарином: она натирала кожу с чуть виднеющимися бледными голубоватыми венками эфирным маслом. И когда она двигала руками, аромат розмарина становился явственнее – как будто наполнял и пропитывал всю эту квартиру. Если закрыть глаза, то можно было бы предположить, что вокруг не скорбная обстановка, нищенски-эклектичная, сочетающая в себе приметы советского быта и древесно-стружечные панели, а покачивающиеся хохолки розмарина в остеклённой оранжерее.

Макс сжал мягкую Галину руку, безотрывно любуясь голубыми глазами. Чем дольше он всматривался в эти ясные очи, тем более убеждался в их особенности: в них видно кристаллизованное весеннее небо, сверкающую озёрную гладь, чистейший лёд, тёплое тропическое море, беспокойный и бездонный океан. Такие глаза сверкают, как аквамарин, округлый огранённый минерал, и кажется, что смотрят невыносимо сквозь и видят всё, всё, всё...

Тёплая Галина рука выскользнула из-под его ладони. На столе остывал чай – медленно. С прозрачно-коричневой поверхности, по краям которой трепещало белое кольцо света, срывался налёт пара и лениво плыл вверх, в тёплый летний воздух. Нежными кончиками пальцев Галя провела по клеёнке и обеими руками поднесла к губам чашку, сверкнула глазами и сделала глоток.

Солнышко-Солнышко... Она рассказывала, с какими скандалами покидала квартиру, чтобы просто прийти сюда. Чтобы принести сюда шлейф розмаринового аромата.

– Мне жаль, что так некрасиво выходит, – проговорил Макс, опуская длинные ресницы, – что из-за меня тебе приходится ссориться с тётей Дашей.

Солнышко отрицательно мотнула головой (встряхнула золотистой копной).

– Что ты, – возразила Солнышко, вскидывая пушистые брови, – ты не виноват. Я поняла, что рано или поздно такое должно было случиться. Но это – моя жизнь.

– Твоя, – согласился Макс.

Он подумал, что на самом деле знает Галю не сильно-то и много. Не поддаться бы обманчивому чувству: когда люди только-только сближаются и знают друг о друге ничтожно мало, они считают, что знают уже всё – и в последующем всегда считают, что знают всё. На самом деле – не знают ничего. Человек слишком диалектичен даже для того, чтобы полностью познать самоё себя.

А Солнышко улыбнулась ему. Она – взрослая. Достаточно осмелела для того, чтобы самостоятельно распоряжаться собственной жизнью, и в ней, такой юной, столько уверенности и решительности. И Макс смотрел на неё и думал о том, как бы не погас этот свет его Солнышка.