Рассвет на пятом этаже

Тридцать шесть. Белый шум

С самого момента, как он встал, у Юры страшно болела голова (наверно, это и называется «голова раскалывается») и вообще всё тело. Как ему было хорошо перед рассветом, так плохо было теперь. Каждый шаг отдавался пронзающей самый спинной мозг болью, и узоры на обоях мутнели и плыли перед глазами. Всё вокруг, каждый неживой предмет раздражал до зубовного скрежета одним своим существованием, одной своей ве-щест-вен-ность-ю.

Юра хотел, чтобы бетонные стены растворились, чтобы весь окружающий мир погряз в небытии, и сам он очутился в вакууме. Тогда, может быть, и эта боль, из-за которой так тяжело двигаться по душной пыльной квартире, пропадёт. А надо – что-то делать: протереть пыль, приготовить обед, поговорить с Лизой, помочь ей... А ведь Лиза – она живёт, каждый день претерпевая ещё более сильную боль. Она справляется – а что мешает здоровому и сильному ему?..

В голове Юры – как будто свинцовый шар с тяжёлым грохотом перекатывался по металлической поверхности, ударялся о костяные стенки и катился обратно. Хаотично. Бом...

Юра закинул в рот солоноватую таблетку анальгина, надеясь, что она остановит перекатывания этого злосчастного шара в черепной коробке. Уравновесит его. Залил стаканом воды и уселся на стул, приставленный спинкой к окну. Голубовато-белый тюль был подсвечен золотистым светом с улицы, и он же подсвечивал и взъерошенные Юрины волосы, как если бы вокруг его головы светился слабый ореол. Только его лицо, перекошенное гримасой боли, скрывала чёрная тень.

В кухне скопился комок серого сумрака. Перед глазами мерцали мушки – как рябь на экране телевизора, когда неполадки с антенной. Когда Юра сомкнул веки, рой мух зажужжал, слепо ударяясь в барабанную перепонку. Боль наполняла изнутри, от позвоночника и до кончиков пальцев, пронизывала насквозь, вытягивала нервные волокна.

Всё, что чувствует Лиза – день ото дня.

Он обхватил руками голову, как будто стиснул и удерживал, чтобы черепушка не треснула. Ему это казалось – или было на самом деле: над городом гремел и приближался, впивался в мякоть его мозга колокольный перезвон? Невыносимый, склеенный из диссонирующих интервалов, дребезжащий и визгливый. Звон – со всех сторон. Со всех сторон. Метаться от него по дому – некуда деться. А он входит в резонанс со свинцовым шариком в голове и разрывает изнутри.