Макс остановил запись и, нажав боковую кнопку, выключил телефон. Дисплей погас. В глубине дивана вздохнули и покачнулись пружины, босые стопы со шлепком приземлились на пол. При свете выделившего из темноты квартиру электричества он направился в прихожую.
Над прихожей нависала антресоль. Макс приподнялся на мысках, вытянул шею и распахнул дверцы. Антресоль пахнула залежалой пылью, до упора была набита ненужными вещами. «Никто не пользуется – а выбросить жалко, – подумал Макс. – Антресоли в квартирах, внесённые ещё на этапе проекта дома – это дань извечному Плюшкину, незримым призраком обосновавшемуся над Россией и вдохнувшему в каждого дух накопительства». Вездесущий Плюшкин восторжествовал, когда материальные блага, вопреки поутихающим идеям, вышли на первый план и были тем более ценны, что оказывались малодоступны. Со сменой времён, однако, они утеряли свою ценность – и Макс смотрел на белую трубку свёрнутого экрана для диапроектора, спутанную электрическую гирлянду с отошедшими контактами, на катушку для рыболовной лески с заедающим механизмом и пожелтевшие пластиковые поплавки, на горнолыжные очки с рассохшейся резинкой и коробку игрушечной железной дороги... Вечность-вещность: иные вещи приходят в негодность лишь только потому, что времена меняются, и сами они устаревают, у человека пропадает потребность использовать эти вещи, даже если они и были добыты с величайшим трудом. Век вещей часто значительно длиннее людского, но ненужные – они хранят отпечатки прошлого, зачастую чужого и таинственного.
«Это барахло пережило бабку, пережило отца, – думал Макс, оглядывая вещи на антресоли, а каким-то потайным чувством ощущал, что на метафизическом уровне антресоль полнится историями. – Переживёт и меня», – и он нашёл, наконец, то, что искал – верёвку.
Дваа метра верёвки из эластичных волокон. Макс натянул её в руках и, задумчиво разглядывая, замер. Ему одновременно хотелось как скорее воплотить задуманное, так и оттянуть время – страх. Может быть, то же самое чувствовала Валя, ложась в ванну, и специально возилась подольше, примеряясь, как бы рассечь запястья. Наверно, то же самое ощущала Лиза, чуя приближение своей смерти и ежедневно страдая. Но ведь Макса отличало от них то, что он уже был там, он всё (ничего) видел и помнил. Ему не должно быть так страшно.
Что может пугать в небытии? Там нечего бояться. Потому что оно есть Не – великое отрицание.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Рассвет на пятом этаже
General FictionМакс и Юра - ни друзья и ни враги. Пусть будут просто - соседи. У Макса за плечами тяжёлое детство с отцом-алкоголиком и сумасшедшей бабкой и клиническая смерть от передоза. У Юры - гибель родителей, детский дом, разрушенные перспективы в жизни и тя...
