Рассвет на пятом этаже

Двадцать девять. Посмертная маска

Агония.

Лиза пыталась позвать на помощь – но не смогла издать и звука, только хриплый стон. Она беспомощно разевала рот, словно рыба в аквариуме, и растерянно оглядывалась. Кто бы здесь ей помог? Юра?..

Юра!

Юра – на кухне утопал в своём покое. Кончики его пальцев точно опухли, набитые ватой. Что-то покалывало, словно крошечные иголочки – это из кожи прорастали перья: Юрины руки обращались крыльями.

Лизино тело – тонкие, словно веточки, руки и ноги, испещрённые россыпями круглых рубцов от уколов – истошно дёргались в макабрической пляске. Взметались белые простыни и пододеяльники, Лиза билась в неунимающихся конвульсиях.

С фотографии на неё с улыбкой смотрела мама. Лиза обратила на неё молитвенный взор.

Ужас, замкнутый в Лизином теле, пытался вырваться наружу.

Лиза беспомощно смотрела на маму, пока могла смотреть – пока её глаза не начали закатываться. Шарики глазных яблок перекатывались в костных лунках, словно чтобы заглянуть вовнутрь черепа, но как только зрачок доходил до самой глубокой точки под веком, глаз отдёргивался. Зрачки заходились, как взбесившийся маятник.

Душно.

Воздуха всё меньше, меньше, меньше и меньше – как будто где-то разгерметизация, как будто через щели в окнах вытягивается весь кислород.

Лиза заглядывала по ту сторону. Она уже была там – в своём сне, но в этот раз всё было по-настоящему и безвозвратно. Сон – кончился.

Её зрачки замерли ровно под костными краями зениц. Из-под век выглядывали влажные желтоватые склеры. Маленькое тельце с пожелтевшей, как воск, кожей, обмякло и замерло на взбитой постели. Последние остатки человеческого тепла растворялись в воздухе.

В кухне Юра млел в опиоидной неге.

На клеёнке перекатывалась вскрытая ампула. В острых краях искрился солнечный свет.

Когда отступила первая нежная волна, Юра воспрял. Его лицо сияло блаженной улыбкой.

Солнечный свет лился в кухню через окно – и Юра был как оброненный солнцем луч. Острые кончики его коротких волос светились, и голова как будто была покрыта золотом. И в голове, казалось, тоже золото, сусальное – тёплый сжиженный солнечный свет.