Рассвет на пятом этаже

Пятьдесят. Немного о происхождении фамилии Тресвятского

За речкой, где земля смыкалась с небом, расположилось одно маленькое село. Это место сыграло далеко не последнюю роль в жизни предков Макса Тресвятского. В селе Первинском, как то полагается, у околицы, близ погоста стояла небольшая белокаменная церквушка – с единственным куполом-луковицей в жестяной чешуе и с пристроенной шатровой колокольней. Церковь называлась Церковью Трёх Святителей, и на иконостасе внутри, справа от царских врат были изображены трое Первосвятителей: Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст.

Всё время существования в Первинском церкви Трёх Святителей там служили службы священники Трёхсвятские, и чтил их весь приход – все окрестные пять деревень (которые до 1861-го года находились во владении помещиков Солониных). В 1920-х годах настоятелем Церкви Трёх Святителей в Первинском был отец Прохор – крепкий, бородатый, лохматый и с низким утробным басом. Старожилы помнили его ещё круглощёким и толстопузым, но события последних лет явно повытрясли из него весь жир, а наесть новый отцу Прохору никак не удавалось: то отделение церкви от государства, то голод, то коллективизация... Бывший приход Церкви Трёх Святителей сначала был слишком воодушевлён новыми порядками, а потом – поражён голодом и тифом, так что на богослужения времени уже и не оставалось.

У отца Прохора был единственный и любимый сын Фома (попадья скончалась в родах, а второй раз жениться батюшкам было неположено). До Революции, до гражданской войны Прохор прочил сыну неизбежную службу священника – чтобы был как и все мужчины в их роду, и Фома никак воспротивиться не мог. Но как только Первинское заняли красные, Фома начал водить дружбу с комиссарами (чем его отец, стоит ли говорить, был страшно недоволен), а потом и вовсе решил уехать в город – но не затем, чтобы поступить там в семинарию, а затем, чтобы в штабе перекладывать бумаги.

Отец Прохор умер от тифа и был похоронен на погосте у Церкви Трёх Святителей. Чтобы отпеть его, позвали гнусавого дьячка из соседнего прихода. После его смерти Церковь Трёх Святителей пришла в упадок, и на провалившемся куполе выросла берёзка.

Фома, записывая которого, в штабе забыли поставить точки над «ё» в фамилии, похоронил отца и вернулся к работе. К середине 1930-х он уже занимал далеко не последнюю должность в горкоме Партии и даже женился на машинистке из всё того же горкома – Екатерине, но прямо перед войной они развелись.

На фронт Фома Трехсвятский отправился политруком, в пехотинскую дивизию, перед тем пройдя ускоренные курсы подготовки командного состава. На фронте он с удивлением обнаружил, что почти во всех списках из его фамилии пропала буква «х», и он стал Тресвятским. Фома решил было, что его фамилия таким образом стала даже более благозвучна, но в окопах под артобстрелами времени на сантименты оставалось катастрофически мало.

Летом 1944-го года Фома Тресвятский попал в полевой госпиталь: подо Львовом осколком мины ему ранило правую руку. До того, как он попал в госпиталь, Фому какое-то время выхаживали подобравшие его в лесу партизаны. К несчастью, в отряде не располагали необходимыми средствами, равно как и не имели достаточных познаний в области медицины, военный хирург в медсанбате принял решение Фоме Тресвятскому руку ампутировать: у него началась гангрена.

В госпитале за Фомой ухаживала медсестра Марина. Из разговоров выяснилось, что Марина – его землячка, из деревни, когда-то относившейся к Трёхсвятскому приходу. Вспоминая родные места, тоскуя по полям, лугам и речке, Фома и Марина в своих разговорах дошли до того, что непременно поженятся, как только закончится война.

Через год они расписались. В 1946-м году у них родился сын Александр.

Александр рос, подавал большие надежды. Родители мечтали о том, что он окончит школу и поступит в Московский Политех. Александр усердно готовился ко вступительным экзаменам, но, не дожидаясь своего совершеннолетия, неожиданно женился на студентке педагогического училища Фёкле Янчуковой. Фома Прохорович припомнил, что где-то ему уже доводилось слышать эту фамилию – Янчуков.

Фёкла приехала учиться в Дольненск из села Старое Лощинино, что было в трёх днях ходьбы от Первинского, и там в своё время был уже Сретенский приход, и стоял храм Сретенья. В то время, как в Первинском в храме Трёх Святителей служил отец Прохор, в Старом Лощинине настоятелем храма Сретенья был отец Пётр Янчуков. Более, чем через сорок лет, их правнуки в Дольненске в спешке играли свадьбу: Фёкла была, что называется, на сносях.

Через полгода после этой свадьбы, в результате долгих мучительных родов, на свет появился Захар Тресвятский.

Спустя пару лет отец ушёл из семьи, не выдержав всех навалившихся на него обязанностей, и Фёкла Саввична осталась одна с сыном. Она работала воспитательницей в детском саду и в тот же садик отдала Захарку, но в другую группу. Пересекаясь на прогулках, Захарка бежал к маме, вытягивая вперёд ручки, а дома Фёкла отчитывала его, что на работе она не может отвлекаться – даже и на родного сына.

Спустя около тридцати лет пожарный Захар Тресвятский женился на Анне Фоминой, но та не выдержала скверного нрава свекрови, с которой приходилось оставаться сутками, покуда муж был на смене, не выдержала новорожденного Макса и ушла.

Так, Макса Тресвятского растили отец и бабка...