Рассвет на пятом этаже

Сорок восемь. Как уязвим человеческий организм

Макс не сразу узнал того, кто сидел на полу и взирал на него. Вурдалак – с посеревшим осунувшимся лицом, неосмысленными глазами, прячущимися под припухлостями полуопущенных век. И вот что за запах от него исходит, от этой нежити – так хорошо знакомый Максу мерзкий запах, последовательно возрождающий в памяти тупой дементный взгляд бабки, тяжёлые наполненные подгузники, кафельно-холодную секционную паталого-анатомического отделения... Некрофилия. Это запах мертвечья, такой прилипчивый, как будто сдавливающий горло фиброзным комком и не дающий дышать полной грудью.

Макс настороженно оглядел комнату.

Пугающе много пространства – мало людей. Здесь кого-то не хватает... Макс, опустив голову, смотрит в тупые бледные глаза и спрашивает:

– Юра, ты?.. – и медленно опускается на корточки, не сводя изучающего взгляда с вурдалачьего обострившегося лица. – А где Лиза? – а у самого паника давит гортань, давит грудную клетку – и не продышаться.

Юра тупо молчит, лыбу давит – что малахольный. Макс вглядывается в его глаза, пытается разглядеть голубую радужку – а видит круглую черноту. Макс смотрит и не может оторваться, как будто чёрная дыра затягивает его взгляд за горизонт событий. Макс шумно дышит, беспомощно глотая воздух, словно он – рыба, извлечённая из воды. И он хотел бы быть рыбой со склизской чешуёй, чтобы выскользнуть из неизвестных рук в свою среду, но и – горизонт событий близок, близко-близко горизонт событий... От недостатка кислорода путаются и слипаются между собой мысли, но горизонт событий – и на грани его интуиции и бессознательного незаметно складываются фрагменты большой страшной мозаики. В остатках сознания Макс лишь повторяет про себя: «Это временно. От этого никто не умирал», – а его руки бьёт предательский тильт.

В бессознательном разрозненные материки сливаются в единую Пангею, медленно скользя над границей Мохо... Мозаика – цельная картина.

Это не от Юры пахнет мертвечьём – а от дивана...

«Я не сдохну, – думает Макс про анаэробный туман в своей голове и прибавляет так же мысленно: – К сожалению».

– Где Лиза? – более настороженным тоном повторил Макс, по-воробьиному вертя головой и озираясь, словно бы надеялся где-то увидеть Лизу, хотя всё прекрасно знал и так.

Её – не было. Ни в какой другой комнате её быть не могло – иначе бы Макс увидел. Инвалдное кресло, завалившееся на большое колесо и с беспомощно вывернутыми маленькими, находилось в этой комнате, оттого более устрашающая картина складывалась, и Макс отчаянно не желал её принимать. Он вытянул руку (кончики пальцев похолодели) и потормошил Юру за плечо. Юра, уподобившись инвалидному креслу, завалился набок, но его висок глухо стукнулся о стену.